Школьные годы

Забота о развитіи молодого ума, о воспитаніи благородныхъ инстинктовъ, какъ-то не вяжется съ розгой. И дйствительно, о такихъ вещахъ заботились мало. О жалкомъ состав гувернеровъ я скажу дальше; самъ инспекторъ, духъ и руку котораго мы ощущали ежеминутно, хлопоталъ только о водвореніи порядка и страха и объ искорененіи свободомыслія. Поощрять охоту къ чтенію, къ труду не по указк, не входило въ его программу, и на просьбу о выдач книги изъ библіотеки большинство учениковъ получало неизмнный, иногда оскорбительный отказъ. «Занимайся лучше уроками! единицы имешь! Да, такъ-съ!» отвчалъ обыкновенно Василій Степановичъ, повертывая между пальцами серебряную табатерку. «Да, такъ-съ» прекращало всякіе разговоры. Не знаю, самъ ли инспекторъ руководилъ покупкою книгъ для библіотеки, но помню что составъ ея былъ удивительный. Она помщалась въ пріемной комнат, и бывая тамъ я усердно разглядывалъ надписи на корешкахъ книгъ, но постоянно видлъ одни и т-же «Сочиненія Нахимова». Съ тхъ поръ я долго не могъ отдлаться отъ представленія о Нахимов, какъ о величайшемъ русскомъ писател… Достать книгу по собственному желанію было невозможно. Помню, что я долго искалъ, какъ клада, томъ лирическихъ стихотвореній Пушкина. Въ то время Пушкина не было въ продаж: смирдинское изданіе (плохое, не полное, на срой бумаг) уже исчерпалось, а анненковское еще не появилось; въ моей домашней библіотек недоставало почему-то одного тома, съ мелкими лирическими пьесами, и я зналъ нкоторыя изъ нихъ только по хрестоматіи Галахова. Проблъ этотъ просто мучилъ меня, и я нсколько разъ, рискуя навлечь на себя гнвъ В. С-ча, приставалъ къ нему съ просьбой выдать мн изъ библіотеки этотъ заколдованный томъ; но инспекторъ, находя такое стремленіе къ поэзіи предосудительнымъ, отказывалъ наотрзъ. Уже года черезъ два, учитель русскаго языка Сергевъ – не блестящая, но добрйшая, славная личность – выхлопоталъ Пушкина для себя, и подъ величайшимъ секретомъ передалъ его на одинъ день мн. Это былъ, можетъ быть, одинъ изъ счастливйшихъ дней моего дтства.

Литературные взгляды начальства выражались между прочимъ въ выбор книгъ, раздаваемыхъ въ награду лучшимъ ученикамъ при переход изъ одного класса въ другой. Мн разъ дали какой-то «Дтскій театръ», состоящій изъ малограмотныхъ переводныхъ комедій, въ другой разъ «Очеркъ похода Наполеона I противъ Пруссіи въ 1806 году», въ третій одинъ томъ словаря Рейфа, и т. д.

Но самую печальную сторону управленія В. С-ча составляла его склонность примшивать къ педагогическому длу политическій элементъ. Эта была, впрочемъ, общая черта времени. Воспитательныя заведенія чрезвычайно узко понимали задачу искорененія въ молодыхъ умахъ зловредныхъ идей. Могу удостоврить, что ни у кого изъ моихъ товарищей никакихъ зловредныхъ идей не было; напротивъ, въ эпоху крымской войны, патріотическое воодушевленіе обнаружилось весьма сильно, и многіе изъ воспитанниковъ нашей гимназіи прямо со школьной скамьи отправились умирать на дымящихся бастіонахъ Севастополя. Тмъ не мене, мы вс постоянно чувствовали себя подъ какимъ то тягостнымъ давленіемъ политической подозрительности. Обыкновенныя дтскія шалости, можетъ быть и предосудительныя, но объясняемыя условіями закрытаго воспитанія, духомъ товарищества, нердко разсматривались именно съ этой подозрительной quasi-политической стороны. Припоминаю случай лично со мной. Подружившись съ однимъ изъ товарищей, я въ рекреаціонные часы часто ходилъ съ нимъ по корридору, и наши разговоры казались намъ занимательне обычныхъ игръ въ общей зал. Но гувернеръ Б-ни, усвоившій себ инквизиторскія воззрнія на самыя обыкновенныя вещи, запретилъ намъ оставаться вдвоемъ, объяснивъ откровенно, что подозрваетъ нашу политическую благонадежность, и что наше отдаленіе отъ товарищей вызываетъ въ его воображеніи классическія фигуры Брута и Кассія… Привожу этотъ неважный случай, чтобъ показать до какой степени односторонне и несвободно относились тогдашніе педагоги къ этой несомннно важной задач общественнаго воспитанія. Надо прибавить, что исканіе политической подкладки въ незначительныхъ явленіяхъ, вытекающихъ прямо изъ условій пансіонской жизни, приводило къ результатамъ почти противоположнымъ: мы чуть не съ десятилтняго возраста получали неестественный интересъ къ политическимъ вопросамъ, и конечно гораздо больше толковали о нихъ, чмъ ныншніе мальчики. Но, повторяю, относиться враждебно къ основамъ нашего государственнаго быта никому изъ насъ и въ голову не приходило. Такъ называемое свободомысліе скоре направлялось въ сферу религіозную – явленіе, какъ извстно, общее тогда всмъ закрытымъ учебнымъ заведеніямъ.