Шлейф сандала

Они ехали молча. Дети поглядывали на нее исподлобья, а Кэто не знала, что говорить.

- Если бы не Машутка, я бы с вами не поехал, - вдруг сказал Прохор, подняв на нее незаплывший глаз.

- Почему? – Кэто с любопытством взглянула на него.

- Дык у вас сердце с перцем, душа с чесноком! - проворчал он. – Я все замечаю да отмечаю. Зло вы на Еленочку Федоровну держите. Зазря! Она добрая у нас! Красивая! Сильная! Маманя она нам! А вас кто так любит?!

Кэто вдруг застыла, почувствовав укол в сердце. А ведь правда… Кто ее любит вот так же искренне, без оглядки? Нет, родные, конечно, любят ее, но и то: будто со стороны. Их любовь как должное… Она сама поставила себя так.

- Маманечка Еленочка-а-а-а… Родненькаа-а-а-ая! - затянула девочка, размазывая слезы по грязным щекам. – Я хотела ей какавный конфект пода-а-а-а-ри-и-и-ить!

Кэто встряхнула головой, словно разгоняя наваждение, и заколотила по крыше экипажа.

- Данила, вези-ка нас по магазинам! И первым делом в кондитерскую лавку за какавным конфектом!

Глава 114

Глава 114

- Явились! Вот они, заразы эдакие! – услышала я голос Акулинки и быстро спустилась на первый этаж. По душе теплой волной прокатилось облегчение. Уже несколько часов от Прохора и Машутки не было ни слуху ни духу. Я места себе не находила. Даже собралась идти искать их. В моей голове уже мелькали картины: одна страшнее другой, но все, слава Богу, обошлось.

Дети стояли в передней, виновато опустив головы. Возле них я заметила плетеные корзиночки с какими-то сладостями, а еще большую куклу, которую Машутка прижимала к груди. Кукла была фарфоровой и явно стоила приличных денег. Господи, они что, ограбили магазин?

- Барышня, посмотрите на них! Стоят, опустили буйные головушки! – Акулина легонько толкнула Прохора в плечо. – Ты хоть знаешь, как Елена Федоровна волновалась, окаянный?! Умотал и девчонку с собой утащил! Что ж ты творишь, зараза?!

- Вы где были? – я чувствовала, что с ними приключилось что-то нехорошее. – Откуда все это добро?

- Нам госпожа Кэто купила… - тоненьким голоском произнесла девочка, поднимая на меня глаза. – И куклу она… тоже…

- Кто? – мне сначала показалось, что я ослышалась. – Госпожа Кэто?

- Ну да! Прабабушка нашего сиятельства! – Прошка тоже поднял голову, и я охнула, увидев шикарный синяк под глазом. Он уже приобретал тот самый непередаваемый багровый оттенок, напоминая сливу сорта «Красный шар».

- А эта красота каким образом появилась?!

- Самым неприятным образом, - тяжело вздохнул мальчишка. – Цыгане подсветили. Хорошо хоть под один глаз попали! Я уж и Кутузовым быть перехотел… Ляпнул, тепереча жалею! Правду люди говорят: В добрый час молвить, а в худой - промолчать!

- Где вы встретились с цыганами? – я старалась говорить спокойно. Но у меня появилось непреодолимое желание оттаскать его за ухо.

- Они размечтались Машутку увесть! Подумать только! Машутку! У меня! – зло ответил Прохор. – Их целая орава была! Если бы не старая госпожа со своей тростью, я бы не отбился!

Их спасла старая Кэто? Неожиданно…

- Ладно, с этим мы разберемся потом. Вы где были?

- Я хотел Машутке куклу купить и сладостей… - признался Прошка. – А тут такое… Кукле башку оторвали, сладости в грязи изваляли… Проклятые попрошайки!

- Я несла вам какавный конфект, - глаза Машутки наполнились слезами. – Подарок хотела…

- Ну что мне с вами делать? – я опустилась на колени и осуждающе посмотрела на них. – Нельзя быть такими беспечными! И всегда нужно говорить мне, куда идете. Я ведь переживаю! Давайте договоримся, что вы больше никогда так не будете делать? Хорошо?

- Да-а-а… - завыла Машутка, обнимая меня тоненькими ручками. – Я больше не буду-у-у-у… мамочка-а-а-а…

Моя душа сделала кульбит, а сердце сжалось.

- Маму-у-уся-я-я… - неожиданно всхлипнул Прошка, прижимаясь ко мне. – Родненька-а-ая…

Вот эти «мамочка» и «мамуся» добили меня окончательно. Я расплакалась, целуя их в мокрые, прохладные с улицы щеки. Мы бы, наверное, рыдали еще полчаса, но тут входная дверь открылась, и в переднюю вошел граф Загорский.

- А что это здесь за мокрота и сырость?

Я вытерла слезы, улыбаясь ему.

- Вот так вот у нас закончилась минутка воспитания, - мне было так хорошо от этого неожиданного проявления любви. Оттого, что они считали меня матерью… Я ласково посмотрела на детей. - А теперь бегите на кухню.

- Пойдем, Машутка. Угостим всех какавным конфектом, – Прошка Утер лицо рукавом и взял ее за руку. – Пущай мамка с батей своим поговорит.

Девочка кивнула, а потом, выдернув ладошку из его руки, порылась в корзинке. Она подошла к Загорскому и протянула ему конфету.

- Это вам. Вы покушайте… оно когда во рту сладко и на душе хорошо.

- Благодарю тебя, солнышко, - граф принял угощение. – Прямо сейчас и съем.

Когда все ушли, Павел Васильевич обратился ко мне:

- Дорогая моя, у меня хорошие новости для тебя.

- Да? И что это? – я все еще находилась во власти эмоций. Маленькие проказники взбудоражили мою душу. – Ох, да что ж я вас в передней держу! Давайте пройдем в гостиную!

Мы закрыли за собой двери, и граф продолжил: