Шлейф сандала

Минодоре с трудом удавалось сдерживать смех. Вот так история! Борис загнал себя в ловушку! Что ж, пришла пора расплачиваться за свою глупость. Она еще раз взглянула на Соломониду Лонгиновну. Та нервно теребила замочек на ридикюле, и тот, естественно, не выдержал. Силища у Норкиной была, как у хорошего кузнеца.

- Я обязательно извещу Бориса о вашем визите, - вежливо сказала Дора. – Думаю, он примет верное решение.

- Примет, куда денется, - уверенно произнес купец, поднимаясь. Он повернулся к дочери и сказал: - Рыбка моя, давай, чего ты там хотела, да поедем домой.

Соломонида порылась в ридикюле и достала миниатюру, после чего протянула ее Доре.

- Передайте Борису, Минодора Васильевна. Это мой портрет. Надеюсь, он скрасит дни, проведенные им в заточении, и усилит любовное желание в ожидание встречи. До свидания.

- Всенепременно передам, - пообещала девушка. – До свидания.

Я долго смеялась после того, как подруга рассказала мне эту историю. Похоже, карма нашла Бориса Жлобина, и это оказалось куда страшнее, чем тюремное заключение. Норкина Соломонида Лонгиновна поставит Бориску на путь истинный. Или же его ждет участь замка на ее ридикюле.

Время близилось к шести вечера, и я поднялась к себе, чтобы переодеться. Павел Васильевич Загорский пригласил нас с Давидом на ужин. В доме было тихо и тепло. Дети играли в гостиной, Прасковья вязала, качая колыбель с Танечкой. Евдокия и Акулина хлопотали на кухне, а мужчины ремонтировали дверцы на буфете. Все было хорошо, и я задумалась: что такое ощущение дома? А это, по сути, духовное единство с местом жительства. Сюда хотелось возвращаться, слышать смех детей, неспешные разговоры на кухне, чувствовать ароматы пищи. Сейчас я с ужасом вспоминала свою квартиру из прошлой жизни. Светлые безликие стены, лаконичная мебель в стиле минимализма, мощная вытяжка на кухне с сияющими поверхностями… Теперь мне хотелось другого. Как было в детстве… Дом, при воспоминании о котором сладко щемило сердце. У моих детей должен быть именно такой дом. С ароматами свежей выпечки, запахом дров в камине. Зимой, под Новый год, в нем должен витать сосновый и мандариновый дух. А еще я помнила ни с чем не сравнимый аромат белья, занесенного с мороза, натопленной бани и ароматного травяного чая.

А на улице бушевала непогода. Осень еще не прошла свой путь до конца, но захватчица-зима властно вступила в город победительницей. Вечерняя темнота стала зыбкой и загадочной, будто густая вуаль.

Я стояла на крыльце, глядя на снежную круговерть, и наслаждалась морозным воздухом. За забором остановился экипаж. Хлопнула дверка, после чего послышался скрип снега под легкими шагами.

Давид взбежал по ступенькам и сжал меня в объятиях.

- Почему ты на улице?

- Решила подождать тебя на крыльце, - ответила я, вдыхая идущий от него аромат зимней свежести. – Люблю, когда идет снег…

- Если он не прекратится до утра, то я рискну предположить, что по улицам Москвы экипажи будут ездить с трудом, - в его голосе послышалась улыбка. – Мне придется преодолевать снежные заносы, чтобы добраться к тебе.

- Сейчас главное добраться до Павла Васильевича, - я взяла князя за руку и потащила за собой. – Я умираю от голода!

Как только мы забрались в экипаж, Давид притянул меня к себе, чтобы поцеловать.

- Я люблю тебя. Душа моя, моя жизнь…

Он целовал мои губы, щеки, глаза, вызывая волну нежности.

- Мне кажется, или что-то происходит? – подозрительно прошептала я. – Ты себя странно ведешь.

- Мы всего лишь едем на ужин к твоему отцу, - усмехнулся князь, усаживая меня к себе на колени. Но я не верила ему. Уж слишком хитро блестели его глаза.

Глава 117

Глава 117

Подъехав к особняку графа, я открыла дверцу экипажа и отметила, что снега нападало еще больше. Если дело так пойдет дальше, то вскоре в городе действительно образуются сугробы.

Давид вышел первым, а потом подхватил меня на руки.

- Не стоит ступать своими маленькими ножками в холодный снег, - шепнул он мне на ухо. – Я донесу тебя до ступеней.

- Что подумают слуги? – шепнула я в ответ.

- Что князь очень любит свою барышню, - он прижал меня к себе еще сильнее. – Свою русскую красавицу…

- Ты считаешь меня красавицей? – свет фонаря освещал его мужественное лицо, и я любовалась, как падают снежинки на его темные волосы, путаются в длинных ресницах.

- Вах! Только слепой не заметит этого! – возмутился князь. – Моя золотоволосая роза…

Я с удивлением слушала его откровения, немного не понимая, с чего сиятельство сегодня так романтичен. Казалось еще немного, и он станет читать мне стихи.

Граф встретил нас у дверей. Он крепко обнял меня, а потом Давида. Я обратила внимание, что он выглядел так, будто собирался на прием к самому императору. Здесь точно что-то намечалось. Но не лезть же мне с расспросами. Все произойдет само собой, а я подожду.