Шлейф

Арон задал вопрос гуглу. Тот ответил, что причина поломки либо в контактах, либо в засоре вентилятора, в худшем случае — в материнской плате и блоке памяти. Для начала нужна отвертка. Искать ее по ящикам и коробкам, набитым черт знает чем, смысла не имело, тем более что у соседа с Митуделы были все инструменты.

Анна спала. Дыхание ровное, лоб теплый. Испробовать гипноз? Он эффективен при лечении фригидности. Пробуждение эго через либидо, как учит товарищ Фрейд.

Сосед в маске и белых перчатках выдал Арону отвертку.

Под крышкой компьютера скрывался змеюшник из проводов, покрытых ворсистой пылью, крокодилья кожа материнской платы, вентиляторная рептилия… Этот террариум сподручнее было бы пропылесосить, но гугл рекомендовал специальную щетку. Такую, как на картинке, не найдешь, единственной обнаруженной в доме щеткой была зубная. Арон действовал аккуратно, стараясь не притрагиваться к плоской металлической коробочке. Блок памяти. Именно там находится все содержимое чемоданов. Миллионы оцифрованных слов…

В проводах, которые, благодаря долгим стараниям Арона, из серых стали цветными, нужно было найти те два, что подводят к разъему «Power», и замкнуть их.

Пуск! Работает. Выполняет какие-то проверочные действия, пикает, гаснет… сердце уходит в пятки. Нет, заводится снова. Сколько же у нее всего на десктопе… Говорят, это сжирает память. Интернет поднялся. И вордовские файлы целы. Их надо запомнить в новую директорию. Сделать бэкап.

Из окна дует, в животе бурчит. В холодильнике — два яйца, помидор и засохший кусок сыра. Вокруг — запятнанная история. Арон смочил салфетку жидкостью для мытья посуды, протер ею черную дерматиновую обложку. Пятно побледнело, но не сошло. Похоже на пандемию. Даже если она закончится, последствия не исчезнут.

Все тут было шатким. Единственный стул на кухне проломился под ним еще до того, как он успел на него сесть. Простуженный кухонный кран работал секундомером, капли мерно падали из носа в раковину. Надо менять резьбу. Из мусорного ведра, куда он собирался ссыпать осколки с черной тетради, выскочил таракан.

Жизнь идет.

Компьютер пашет.

В нагрудном кармане вибрирует айфон.

Поначалу он не узнал голоса Шули. Словно бы, вычеркнутая из памяти, она перестала существовать. Наивный солипсизм.

— В одном из чемоданов был блокнот Алексея Федоровича, — сказала она. — Отдай мне его.

Поддерживая плечом айфон, Арон листал альманах «Былое». Старая бумага хранила тепло плотно пригнанных друг к другу слов.

— Ты со мной?

— Да.

— Блокнот серый, на пружинке. Если, конечно, ты не выкинул все на помойку.

Проще всего сказать «выкинул». Не окажись он сейчас в окружении чемоданных раритетов, он так бы и сделал.

— Я на дежурстве. Буду дома, найду — дам знать.

— Что значит «найду»?

— Разве я тебе не говорил, что моя жена — любительница бытового минимализма. Надеюсь, чемоданы не пали жертвой ее любви.

— На месте твоей жены я бы первым делом избавилась от тебя. Ты занимаешь слишком много места.

Получив по заслугам, Арон расчистил себе место на полу, лег и тотчас вскочил. Ему послышался голос.

Анна спала. LG напевал под ухо: «…деточка милая! В лес дремучий по камушкам…» Прихватив лежащее на полу одеяло, Арон устроился в «будке»: ноги под компьютерным столом, голова снаружи. Ноги под компьютерным столом, голова снаружи.

Нелепость происходящего напомнила ему фильм «Аморальный». В главной роли — Альберто Сорди, неказистый любовник трех роскошных женщин — Софи Лорен, Стефании Сандрели и Джульетты Мазины. Как их не любить? И он любит всех, но по отдельности. Покупая обувь детям, путает размеры, в Новый год переводит во всех квартирах часы, везде ест макароны с тем соусом, который любит больше всего на свете, всем безбожно врет, каждой — свое, и, окончательно запутавшись, решает лечь в гроб и умереть. Но когда он видит, как рыдают его любимые женщины, «восстает из мертвых».

Был ли «Аморальный» лгуном с детства? Арон точно был. Он придумывал истории и жил в них. Никто ведь не принуждал его рассказывать, что по дороге в школу он провалился в яму и потому опоздал на урок. Когда родители попросили его показать эту яму, он повел их к ней, но ямы не было. Видимо, успели закопать.

Снотворное

Израиль — страна маленькая, и Арон нисколько не удивился тому, что смертельно больного и при этом весело настроенного Алексея привезла в «Эйтаним» Шуля. С ней они когда-то учились в «Демократической школе», да и после встречались не раз, однажды даже в весьма драматических обстоятельствах… И поди ж ты, стала психологом! Судя по тому, как она смотрела на Алексея, их отношения не исчерпывались ее профессиональными обязанностями.

Видимо, Алексей был человеком редкостным, поскольку о помощи просили аж из самого Питера. Шура Варшавский, который представился родственником — Варшавские и Варшаверы — одна семья, — попросил Арона подобрать для Алексея, тоже, разумеется, общего родственника, средство от бессонницы. Арон отказался. Он не назначает такие препараты заглазно. Шура сказал, что Алексей болен, но его доставит к нему симпатичная женщина. Консультация платная.