Читаем Шоколад полностью

— Глупаво е, нали? — Очите й се бяха свили на тънички сърпове. — Никога не го обвинявам. Никога. Понякога дори забравям какво се е случило в действителност. — Пое си дълбоко въздух, сякаш гмурец, който се готви за слизане под вода. — Блъсване във врати. Падане по стълби. Стъпване накриво. — Звучеше така, сякаш всеки момент ще избухне в смях. Усещах как истерията бълбука под повърхността на думите й. — Предразположена към злополуки — такава съм била. Предразположена към злополуки.

— За какво беше този път? — подхвърлих внимателно. — Заради хората от реката ли?

Кимна.

— Те нямаше да сторят никому нищо лошо. Исках да ги обслужа. — За секунда гласът й се извиси до пронизителен фалцет. — Не разбирам защо съм длъжна да играя по свирката на оная кучка Клермон! О, трябва да се държим един за друг — изимитира я подигравателно. — За благото на обществото. В името на нашите деца, мадам Муска — поуспокои се, пое си рязко дъх. — А иначе дори не ме поздравява. Не би ме заплюла даже! — Въздъхна дълбоко, с усилие потисна гневния си изблик. — Все тая Каро: Каро това, Каро онова. Виждал съм го как я гледа в църквата. „Защо не си като Каро Клермон?“ Този път заваляше с пиянския глас на мъжа си. Успя да докара дори маниерите му, повдигането на брадичката, наперената походка, агресивната стойка. — „Пред нея изглеждаш като трътлеста крава. Тя има стил. Класа. Прекрасен син, който се справя чудесно в училище. А какво имаш ти, а?“

— Жозефин.

Обърна се и ме погледна стреснато.

— Съжалявам. За момент забравих къде…

— Знам. — Усетих как яростта бълбука във вените ми.

— Сигурно ме мислиш за глупачка, задето стоя при него толкова години. — Думите се ронеха вяло от устата й, очите й помътняха, изпълнени с отвращение.

— Не те мисля за глупачка. Не ме чу.

— Вярно, такава съм си. Глупава и слаба. Не го обичам, не си спомням изобщо да съм го обичала някога. Но като си помисля да го напусна… — Замлъкна, не знаеше как да продължи. — Да го напусна наистина — повтори тихо и отнесено. — Не, няма смисъл. — Отново вдигна поглед към мен. Лицето й бе станало непроницаемо. Край. — Поради тази причина не мога повече да говоря с теб — рече след миг примирено, отчаяно. — Не мога да те оставя да гадаеш, заслужаваш повече от това. Но така се налага.

— Не — възразих. — Не се налага.

— Напротив. — Яростен, ожесточен отпор срещу възможността да я утеша. — Нима не виждаш? Аз не струвам пукната пара. Крада. Вече те излъгах веднъж. Крада разни неща. Правя го непрекъснато!

— Да, знам — прошепнах нежно.

Просветлението озарява ту мен, ту нея, завърта се плавно между нас като коледна топка.

— Нещата могат да се подобрят — продължавам. — Пол-Мари не е властелинът на света.

— Но би могъл да стане — отвръща на инат.

Усмихнах се. Докъде ли ще стигне, ако насочи тази своя упоритост навън, вместо навътре? Същото се отнася и за мен. Мислите й са толкова близо до мен, мамят ме да проникна в нея. Никак не би ми било трудно да взема нещата в свои ръце… Припряно отхвърлих тази мисъл. Не мога да я притискам за вземането на каквото и да било решение.

— Преди нямаше при кого да отидеш — казах. — Сега вече има.

— Нима? — В нейната уста това ми прозвуча почти като признаване на поражението.

Замълчах. Нека сама си отговори.

Изгледа ме мълчаливо за момент. В очите й блещукаха светлините, идещи откъм Les Marauds. Пак си помислих, че и трябва съвсем мъничко, за да се превърне в истинска красавица.

— Лека нощ, Жозефин. — Не се обърнах да я погледна, но знам, че ме е гледала през цялото време, докато се изкачвах нагоре по хълма. Сигурна съм, че е останала така дълго, след като съм завила зад ъгъла и съм изчезнала от погледа й.

15

Вторник, 25 февруари

Все същия убийствен дъжд. Сякаш част от небето се е повдигнала, за да излее помията си върху живота в аквариума долу. Децата, ярки гумени патета в своите дъждобрани и ботуши, крякат и се клатушкат по площада, виковете им се блъскат в ниските облаци. Работя в кухнята и им хвърлям по едно око. Тази сутрин развалих витрината — вещицата и шоколадовата къщичка, заедно с всичките шоколадови животинки с грейнали лъщящи лица. Анук и приятелчетата й си разделиха лакомствата в почивките между експедициите до дъждовните локви на Les Marauds. Жано Дру ме наблюдава с блеснали очи как шетам в кухнята, стиснал във всяка ръка по една гарнирана меденка. Анук е точно зад него, другите деца са се строили зад тях и си шушукат.

— Какво ще е следващото? — гласът на Жано е като на по-голямо момче, нотка на небрежна напереност и капка шоколад на брадичката. — Какво ще сложиш на витрината?

Свих рамене.

— Тайна — отвърнах, без да спирам да добавям с бъркане creme de cacao44 в емайлирана купа с разтопен кувертюр.

— Ама аз сериозно — не се отказва той. — Би трябвало да е нещо, свързано с Великден. Нали се сещаш. Яйца и тям подобни. Шоколадови кокошки, зайци, такива неща. Като в магазините в Ажен.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Уроки счастья
Уроки счастья

В тридцать семь от жизни не ждешь никаких сюрпризов, привыкаешь относиться ко всему с долей здорового цинизма и обзаводишься кучей холостяцких привычек. Работа в школе не предполагает широкого круга знакомств, а подружки все давно вышли замуж, и на первом месте у них муж и дети. Вот и я уже смирилась с тем, что на личной жизни можно поставить крест, ведь мужчинам интереснее молодые и стройные, а не умные и осторожные женщины. Но его величество случай плевать хотел на мои убеждения и все повернул по-своему, и внезапно в моей размеренной и устоявшейся жизни появились два программиста, имеющие свои взгляды на то, как надо ухаживать за женщиной. И что на первом месте у них будет совсем не работа и собственный эгоизм.

Кира Стрельникова , Некто Лукас

Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее