Шоколад или жизнь?

Я кивнула — на оба вопроса. Филип вышел вперед и передал конверт директору, который даже и не пытался скрыть своего удовольствия. Элизабет поймала мой взгляд и помахала рукой, словно в ней была дирижерская палочка. Пока Филип возвращался обратно, Элизабет внимательно за ним наблюдала.

Директор все еще говорил — о деньгах, но уже словами, вовсе с ними не связанными. Он оставил в покое стрелку на экране и бубнил про капиталовложения. В этом году самым важным из капиталовложений и крайне необходимым усовершенствованием оказался открытый подогреваемый бассейн олимпийских размеров. Последний месяц родители учеников и друзья школы обхаживали (ладно, у них это называется «обходить») местных предпринимателей, рассказывая, как важно построить бассейн. Если кто-то соглашался вложить энную сумму денег, ему дарили специальную наклейку участника «Построим бассейн вместе».

Когда Филип заговорщицки ухмыльнулся, мне показалось, что все происходящее выглядит как-то туманно и, я бы даже сказала, имеет душок незаконности. Подав ему еду, я осторожно опустошила кувшины и очистила от остатков еды тарелки. Филип подвинулся ближе к стене, чтобы лучше видеть директора, а я наблюдала, как он, пока ел, поднимал тарелку под самый подбородок…

Прежде чем поставить на стол последнее блюдо, я держала его в руках непозволительно долго. Казалось, вокруг не было никого, кроме Филипа. Да, он все еще тот, с кем я сбежала тогда, на втором курсе, с тусовки. Я как раз перевелась из женского колледжа и еще никого не знала. Этот красивый блондин подошел ко мне и спросил: «Хочешь, уйдем отсюда?» И я сказала: «Конечно». Мы пошли гулять. В прохладном вечернем воздухе витал запах смога: леса были охвачены пожарами. Филип указал мне на птиц, перепархивающих с дерева на дерево: «Орегонские юнко возвращаются в свои зимние гнезда». И купил нам шаурму. Мы прогуливались вдоль Боулдер-Крик, и на наши бумажные салфетки капал соус от шаурмы и мятного йогурта. Я вспомнила, как Филип держал свою салфетку точно под подбородком и был больше похож на хорошо вымуштрованного четырехлетнего ребенка, чем на крутого второкурсника. Он коротко поцеловал меня — остался привкус мяты. Но наша связь была случайной и продлилась недолго. Даже не помню, говорила ли я ему, что бросила учиться, чтобы выйти замуж. Я просто отпустила его. Как воздушный шарик в небо.

«Не вовремя», — думала я. Тогда было еще рано. А теперь он здесь, снова держит тарелку у подбородка и хочет, чтобы мы были вместе. Но ведь еще был Шульц и мои чувства к нему. И если опустить подробности моей любовной амбивалентности, я и сейчас не была уверена, что время пришло.

Элизабет протиснулась ко мне сквозь нагромождение стульев и человеческих тел.

— Еда восхитительна, и большинство моих друзей тут! — прошептала она с улыбкой, чтобы загладить утренний инцидент.

Надо было попросить ее позвонить в «Маунтен джорнал» и дать им отчет о сегодняшнем бранче. Но перебивать самого скучного в мире директора почему-то мне не хотелось. Я заметила, что Филип смотрит на сестру, и сказала ей:

— Твой брат здесь.

— И что?

Я улыбнулась:

— Пока никаких новостей. С такими вещами торопиться не стоит, знаешь ли…

— Я полагаюсь на тебя. Последи за ним.

Филип неспешно подошел ко мне и произнес давно забытую фразу:

— Хочешь, уйдем отсюда?

— Конечно.

Элизабет предложила ему кусочек мясного пирога:

— Тебе, конечно, это не очень-то полезно, но пекла Голди, так что вкус просто необычайный! Вы сейчас уезжаете?

Прожевав, он подмигнул мне и кивнул на ее вопрос.

— Позвонить тебе? — улыбнулся ей Филип и взглядом дал мне понять, что пора уходить: — Если мы не поторопимся, застрянем в толпе на выходе.

Я взглянула на часы — 11:30. По высоким окнам столовой все еще струился дождь. Директор заканчивал речь: он уже перешел от темы сбора средств к обсуждению того, как принципиально Элк-Парк относится к наркотикам, вечеринкам с алкоголем и случайному сексу. Казалось, бывшие выпускники особенно заинтересовались последним принципом. Нам удалось за один раз отнести в машину все коробки с подносами. Школьный персонал обещал помыть посуду, так что причин оставаться у меня не было. Мы с Филипом подхватили последние кувшины — и весь мой инвентарь нам пришлось тащить по грязи под проливным дождем.

Филип водил «БМВ» цвета ванильного пудинга. Прежде чем завестись, он помахал мне рукой. Наверное, в сотый раз я подумала, что надо было стать психотерапевтом, а не поваром.

На крыши наших машин безжалостно обрушивался холодный весенний дождь, а когда на парковке мы наезжали на лужи, во все стороны летели грязные брызги. Мимо автобусов и машин, которые привезли учеников на занятия, мы выехали к месту возведения шикарного бассейна. Котлован был окружен двухметровым ограждением из проволочной сетки.

Директор только что сообщил нам, что трубы уже установлены, а бетон будут заливать в ближайшие дней пять. Школьный совет попечителей очень старался построить этот бассейн, даже не оглядываясь на то, сколько у них собрано денег. Не роскошь, говорили они, а необходимость. Ох, уж эти богатеи!