Шоколадная лавка в Париже

Сразу же навалилось чувство вины. У Сами самый древний ноутбук в мире. Иногда удается подключиться к соседскому Wi-Fi, и все же я уделяю Клэр гораздо меньше внимания, чем надо бы. Заняться ей особо нечем. Наверняка она не отказалась бы посплетничать. Недавно Клэр писала, как она рада, что в моей новой жизни много дел и удовольствий, не оставляющих времени на переписку. Все это читалось так убедительно, что я ей почти поверила. Каждое воскресенье я звоню маме и папе и рассказываю про все новенькое, что видела, делала или попробовала. Родители всячески демонстрируют интерес, но, по-моему, больше притворяются. В ответ мама и папа рассказывают новости про собаку (поранила лапу о колючую проволоку) и о Джо (устроился учеником на стройку, встречается с толстой девушкой). Время от времени приходят имейлы или эсэмэски от Кейт. Но меня с головой затянул водоворот парижской жизни. Тут же я дала себе клятву больше общаться с Клэр – по крайней мере, стараться.

– Почему вы лежали в больнице? – спросил Тьерри.

– Потеряла два пальца на ноге.

Тьерри состроил сочувственную гримасу.

– Глядите. – Он показал мне мизинец: палец слишком короткий, а кончик слишком широкий, как будто верхушка срезана. – Так я понял, что моя судьба – сладости. Мясник из меня никудышный, non? Готовить для здоровенных, вечно голодных солдат в пустыне… Врагу не пожелаешь!

Я сочувственно покивала.

– А у Клэр все пальцы ног на месте? – вдруг спросил Тьерри.

– У нее рак.

– Да.

Мы шли по набережной. Сегодня течение реки было быстрым, и вода приобрела темно-синий оттенок. Множество лодок и катеров шныряют туда-сюда. По воде доставляют всевозможные товары, возят уголь.

Тьерри уставился на реку невидящим взглядом.

– Рак… – повторил он. – Эта болезнь – как снайпер на празднике. Только что все веселились, и вдруг – бум!

Мы молча глядели на реку.

– Сейчас много всяких новых методов лечения, – заметил Тьерри.

Я покачала головой:

– Да, но у Клэр опухоли в трех местах, а это очень серьезно. Но она упрямая.

– Значит, дела настолько плохи. – Тьерри взглянул на меня, но быстро отвел взгляд.

– Может быть, – пожала плечами я.

Самой не хотелось об этом думать.

– А как ее семья? Заботится о ней?

– У Клэр очень хорошие сыновья.

– Значит, у нее сыновья?

– Двое.

– Да… сыновья… – задумчиво протянул Тьерри.

Наверное, он подумал о Лоране.

– И что, они с ней рядом? Поддерживают ее?

– Они замечательные.

– Даже если я буду гореть, мой сын пожарным не позвонит. – Тьерри фыркнул, потом нервно закусил губу. – Моя малышка Клэр, – вдруг произнес он так, будто забыл о моем присутствии. – Моя английская птичка. Малышка Клэр.

1972 год

– Какая ты… красивая!

Клэр смущенно захихикала. Обычно Тьерри за словом в карман не лез. Девушка никак не ожидала, что при виде нее он утратит дар речи. Тьерри так же жаден до слов, как и до идей, новых знаний, шуток, еды, вина, шоколада, Парижа – и до нее.

Они стояли в саду дома Лагардов. С тех пор как вся семья отбыла в Прованс и оставила Клэр одну в Париже, сад пустовал. Казалось, разом уехали все жители города, улицы опустели. Парижане бежали от зноя навстречу морскому ветерку и мимозам юга. Магазины стояли закрытые, рестораны не принимали гостей. Париж будто превратился в город-призрак – или в огромную игровую площадку для тех, кто остался.

Набравшись невероятной смелости, Клэр оставила в шоколадной лавке записку. Пришла рано утром, до того как Тьерри появлялся на работе. Она давно уже об этом подумывала. Наведалась в «Papeterie Saint Sabin», большой магазин канцелярских товаров. Истратила огромное количество тяжким трудом заработанных денег на самую красивую и изящную писчую бумагу, какую смогла найти. Глаза разбегались от разнообразия, но наконец Клэр остановила выбор на бледно-зеленой бумаге с желтыми цветами, очень похожей на ткань ее нового платья. Плотный кремовый конверт украшали светло-зеленые и золотистые полоски. Все это смотрелось невероятно стильно и утонченно. С бешено бьющимся сердцем Клэр проскользнула в кабинет месье Лагарда, обставленный массивными шкафами и кожаными креслами, и позаимствовала с письменного стола одну из его перьевых ручек. Рука Клэр дрожала от приятного волнения. Только бы не посадить кляксу! Она написала только время и адрес, и больше ничего.