Шоколадная вилла

– О, правда? Да, биеннале. Я читала об этом статьи, которые у меня были. Я бы с удовольствием посетила эту выставку, она и в этом году проходила. К сожалению, она закончилась две недели назад.

– В следующий раз мы поедем на нее вместе, – нежно произнес Макс, и в этот момент Хелена отчетливо поняла, насколько между ними необычные отношения. Редко ей встречался человек, который смотрел на мир так же, как и она, который мог принять другую точку зрения и был открыт новым впечатлениям, даже если они не соответствовали общепринятым нормам. Вильгельм Ротман, о котором она больше не хотела думать как о своем муже, постоянно воспринимал ее пристрастия и мечты как выдумки и втискивал ее в корсет из морали и монотонности, в котором она чуть не задохнулась.

Макс же, напротив, не только разделял ее взгляды, он намного больше воспринимал ее хрупкие черты и, кроме того, давал ей почувствовать себя уважаемой и желанной.

Она посмотрела на него.

– Это было бы прекрасно, Макс. Это было бы просто замечательно.

Он посмотрел на нее в ответ, и в его глазах она увидела не только расположение и восторг. Истинное требование, выражаемое ими, окатило дрожью их тела. И она опять вспомнила Гермиону, которая так безудержно предавалась страстям своей жизни, и почувствовала, как в ней самой зарождается желание насладиться этим чистым чувством. Не думать о завтрашнем дне. А просто жить.

Макс наклонился вперед, взял ее локоть и погладил его. Он, очевидно, тоже ощущал заряженную чувствами атмосферу между ними.

– В этом году была выставка Огюста Родена, – прошептала Хелена. – А также Писсарро и Ренуара. Я люблю искусство Франции, оно радостное и настоящее. И естественное.

Взгляд Макса стал еще более убедительным.

– Я сейчас думаю о скульптуре Родена, которую он назвал «Поцелуй», – произнес он бархатным голосом.

– Да, – беззвучно сказала Хелена. Ей тоже стоило усилий контролировать свои чувства.

– Мужчина и женщина. Обнаженные и чистые. И больше ничего.

Макс провел своей рукой по ее предплечью. Об ощущениях, которые он таким образом пробудил в Хелене, она прежде только догадывалась. Они будто возникали у нее глубоко внутри и были готовы разрушить струп приличий и привитой сдержанности. Она испытывала желание к этому мужчине каждой клеточкой своей души и своего тела.

Они начали играть пальцами.

– В тесных объятиях. В предвкушении.

Он гладил кончик каждого ее пальца.

– Их губы не соприкасаются, – прошептала Хелена.

– И все же мы знаем, что они отдадутся друг другу.

Хелена провела языком по губам.

– Да. Знаем.

Макс задумчиво посмотрел на ее утонченные пальцы, затем медленно отодвинул свою руку и сделал знак официанту, что пора расплатиться.

– Это просто счастье, что колокольня была расположена не непосредственно рядом с базиликой, как это принято в наших краях с башнями церквей, – сказал он твердым голосом, пряча сдачу.

Резкая смена темы немного смутила Хелену. Она прищурилась.

– Она при падении значительно повредила бы собор, не так ли?

– Вероятно, – ответил он. – Ну что, Хелена, к вам вернулись силы? Давайте продолжим нашу экскурсию.

Пока они шли по площади Святого Марка по направлению к Дворцу дожей^[18], собрались тучи, и Хелена задавалась вопросом, почему Макс постоянно соблюдал дистанцию, когда между ними создавалась чувственная атмосфера. Это не совсем соответствовало тому, что в последние недели между ними происходило, так же как затянутое небо вдруг скрыло солнце.

Глава 36

На следующий день

Вапоретто перемещался по неспокойной серой воде лагуны. В отличие от вчерашнего дня, поднялся ветер и начался дождь. Брызги волн попадали на тех немногих пассажиров, которые решились отправиться в Мурано снаружи, на палубе с навесом.

Макс и Хелена предпочли узкую каюту. Они сидели там рядом на деревянной лавке, вместе с несколькими местными жителями, которые громко что-то обсуждали на итальянском.

Макс увлеченно наблюдал за ними.

Все говорили одновременно, перебивали друг друга, особенно женщины, и подкрепляли свои высказывания активными жестами и искренним смехом. Для него оставалось загадкой, как можно одновременно говорить и слушать, но, видимо, это было особенностью итальянцев. Они просто обладали темпераментным нравом.

Кроме них на борту была еще одна пожилая супружеская пара, которая, как и они, по всей вероятности, путешествовала. Возможно, они посетили биеннале и остались ненадолго. Они тихо общались на английском языке.

Макс положил руку на узкий карниз маленького окна, по стеклу которого хлестал и стекал многочисленными ручьями дождь. Ему было жаль, что он не мог сегодня показать Хелене прекрасный вид на воду и на окружающие острова, открывавшийся с палубы в хорошую погоду, и решил, что он еще раз приедет сюда с ней. Следующим летом.