Шоколадная война

- Это жизнь, малыш. Все так устроено, что я побеждаю головы, а вы теряете хвосты. Если ты не имеешь денег, то оставь закурить, или займи у кого-нибудь, а затем повстречай меня с сигаретами на завтраке. Другая оценка. Эмил Джанза не откажет, — он бросил свое имя так, чтобы парень узнал, с кем тот имеет дело, и в результате не пенял на то, что не был предупрежден о том, кто же такой Эмил Джанза.

Арчи спешил, но он задержался, притворяясь, что ему интересен конец. Все равно он был очарован Джанзой, его грубостью и массивностью. Мир был создан для двух типов людей – для жертв и тех, кто на них охотится. К категории последних, безусловно, относился Джанза, а также и он – Арчи Костелло. И без сомнений среди первых был тот парень, стоящий внизу, под окнами туалета. Слезы потекли по его щекам, когда тот отвернулся.

- Он достанет деньги, Арчи, — сказал Эмил. — Не считаешь ли ты, что он будет врать сквозь зубы?

- Держу пари, что для тебя не составит труда столкнуть со ступенек пожилую леди или где-нибудь на улице ударить инвалида на костылях.

Джанза ухмыльнулся.

Эта ухмылка охладила Арчи, который подумал, что он так же способен на подобные поступки.

16.

- Такая жуткая оценка, Керони.

- Я знаю, знаю.

- И, обычно, ты так хорошо учишься.

- Спасибо, Брат Лайн.

- Как твои другие оценки?

- Замечательно, Брат, замечательно. Я думаю… я полагаю… я претендовал на Высшую Честь в этом полугодии. Но теперь, эта «F»…

- Я знаю, — сказал Лайн, скорбно и с соболезнованием качая головой.

Керони был сконфужен. Никогда раньше в своей жизни он не получал таких оценок, как «F». Факт, что за последние два года он один лишь раз получил «В+», и это было исключением из правил. Он считался лучшим учеником «Тринити», и после очередных экзаменов он, один из немногих, был награжден стипендией этой школы – сто долларов, выплаченных в поддержку его успеваемости, и грамотой, подтверждающей эту стипендию. И вот эта жуткая «F» - рутинная контрольная, превратившаяся в кошмар.

- Эта «F» как никогда удивила меня, — сказал Брат Лайн. — Потому что ты –великолепный ученик, Девид.

Керони посмотрел с внезапным удивлением и надеждой. Брат Лайн без каких-либо затруднений назвал ученика по имени. Он всегда держал дистанцию между собой и учащимися. «Должна быть невидимая линия между учителем и учеником», — как он всегда говорил. — «Которая не должна пересекаться ни с чьей стороны». Но, теперь, слыша, как тот произнес: «Девид», и это прозвучало в такой дружеской манере и с такой тактичностью и пониманием, что у Керони вдруг ожила надежда – но на что? На то, что его «F» была ошибкой?

- Это была трудная контрольная и по многим причинам, — продолжил Лайн. — Один из тех экзаменов, где неверная, тонкая интерпретация фактов незаметно может привести не к успеху, а к поражению. Факт, что было бы точнее назвать ее контрольной на успех и на поражение. И когда я читал твой ответ, Девид, то на момент подумал, что, возможно, ты бы и прошел. C большим почтением можно заметить, что ты был весьма корректен в своих утверждениях. Но с другой стороны… - его голос куда-то вел, он копался в глубине своих мыслей, его что-то тревожило.

Керони ждал. Трубя в клаксон, со двора уже выезжал школьный автобус. Он думал о родителях и о том, что они будут делать, когда узнают об оценке «F». Это было равносильно сходу с рельс поезда. Почти невозможно было справиться с ущербом, наносимым ему оценкой «F» независимо от того, как много «А» он сумел бы еще получить.

- Одно ученики не всегда могут понять, Девид, — Брат Лайн говорил мягко, лаконично, словно в мире не было никого за исключением их двоих, словно он никогда не говорил никому в этом мире того, что в этот момент он сказал Керони. — Одну вещь они не способны воспринять: то, что учителя также люди. Они такие же люди, как и все, — и Брат Лайн улыбнулся так, словно он пошутил. Керони позволил себе легкую улыбку. Он не верил в себя и старался не совершить чего-либо непоправимого. В помещении класса внезапно стало тепло и многолюдно, хотя они были лишь вдвоем. — Да, да, мы все тоже люди. И у нас тоже бывают черные дни. Мы устаем. Наш взгляд притупляется, а реакция затормаживается. Иногда, как дети говорят, мы дуреем, и даже делаем такие ошибки, которые иногда меняют ход дела настолько… особенно когда вопросы не режут и не сушат, когда одно не слишком отличается от другого, когда не все черное и не все белое…

Керони навострил уши – тревога: к чему вел Брат Лайн? Он пристально смотрел на него. Учитель выглядел как всегда – мокрые глаза напоминали вареные луковицы, бледная сырая кожа, и холодный разговор, все под контролем. Он держал в руке кусок белого мела, словно сигарету или, может быть, миниатюрную указку.

- Не думал ли ты о том, что учитель иногда может допускать какие-либо ошибки, Девид, или не слышал об этом раньше? — спросил Брат Лайн, смеясь.

- Словно арбитр, докладывающий о ложном свистке? — спросил Керони, поддерживая маленькую шутку учителя. Но почему шутку? К чему весь этот разговор об ошибках?