Шоколадный папа

Она подходит к музыкальному центру. Отворачивается, широко раскрывает рот и сморщивается в гримасе. Перебирает кассеты и диски. Находит нужное и нажимает на play. Это музыка Каспера. Под звуки его музыки она садится рядом с Юнатаном.

* * *

Вечеринки чаще всего бывают дома у Андреа, потому что в школе запрещено спиртное. Конечно, там все равно устраиваются посиделки, но дома у Андреа всем уютнее — Андреа непонятна эта странная всеобщая любовь к ее маленькой комнате. Она сидит на лестнице возле квартиры. Рядом — Вера и Хельга, и еще кое-кто, но только девушки.

— Не знаю, что мне делать, — вздыхает Андреа, у нее сиреневые от вина губы. — Начать встречаться с ним? Мне кажется, я влюблена, но не уверена.

— Тебе не найти парня лучше Юнатана! — отвечает хор голосов. Это голоса людей, которые знакомы с Юнатаном не дольше, чем Андреа, но которые, возможно, видели его с другой стороны.

Спрашивать совета, чтобы принять решение, рискованно. А эти слова… «Начать встречаться», «кажется, влюблена», «не найти лучше». Невыносимо скучные слова. Неочевидные, не рвущиеся наружу. Но именно это она, пожалуй, и хотела услышать. Что ей не найти парня лучше, чем Юнатан. Не сейчас. И не здесь. А она здесь и сейчас.

* * *

Но Андреа не успокаивается на достигнутом — как успокоиться, если Каспер без устали порхает у нее внутри? Его крылья застилают ей лицо. Руки Юнатана — им нельзя подбираться ближе, чем положено.

— Ты по-прежнему любишь его?

Какое длинное слово — «по-прежнему».

— Любить можно по-разному, — начинает она и краснеет: боже мой, ведь его рука в ее руке — или наоборот. — И я всегда буду любить Каспера, но я… не влюблена в него.

Любовь превыше всего, но Андреа странно использует ее. Если, конечно, любовь не использует Андреа. Так что же, она влюблена в Юнатана? Хорошо, что они не спрашивают друг друга об этом. Это слишком сложно. Но время от времени она спрашивает его, а иногда — он ее: что же происходит между нами? Почти каждое утро он просыпается в ее постели с чуть оскорбленным, но в целом вполне довольным видом. С Юнатаном все просто и приятно, кроме самого определения любви.

— Иногда становится так досадно, — говорит он, — так обидно…

— Почему?

— Потому что все есть, как есть, и никто не может объяснить, что именно есть.

— Просто нас тянет друг к другу.

— Да, но почему не любовь?

— Не знаю, Юнатан.

Потому что внутри сидит и дразнится Каспер: «Ты не сможешь полюбить другого, Андреа. Ты никогда не сможешь полюбить никого, кроме меня».

Андреа целует Юнатана, Юнатан целует ее. Они могут забыть о трудностях. Ни слова, ни вопросы не могут помешать им целовать друг друга.

Страх почти перед всем

Андреа выпроваживает боль из тела. Осыпает ее насмешками. Бросает в нее камни. Но легче не становится. И не должно становиться.

— Андреа, я хочу, чтобы ты мне больше не звонила.

Еще одна атака, совершенно неуместная сейчас, когда худой Юнатан каждый вечер приходит убивать одиночество Андреа. Но сегодня он не смог прийти, и она открыла бутылку вина, и ей не хотелось пить наедине с небом, ей хотелось пить с Каспером, ЕЙ НЕ ХВАТАЕТ ЕГО, Андреа просто необходимо сказать Касперу, что ей его не хватает! Вот как она рассуждает: «Если бы я хотела знать, скучает ли какой-то человек по мне, то обрадовалась бы, если бы этот человек позвонил мне и сказал: „Я скучаю по тебе, Андреа!“ Надо поступать по отношению к другим так, как хочешь, чтобы они поступали по отношению к тебе — все так просто, ведь она была бы счастлива, если бы этот человек засыпал ее письмами, телефонными звонками: „АНДРЕА, Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ!“»

— Андреа, пора прекращать. Нам нечего сказать друг другу.

— Тебе, может быть, и нечего сказать, а МНЕ есть: мне нужно знать, что было не так, мне необходимо понять, почему ты не можешь…

— Но я же сказал, что не хочу говорить об этом, ты что, не понимаешь?

— А ты не понимаешь, что мне нужно понять. Все просто оборвалось. Мы ни разу не говорили об этом. Я хочу, чтобы мы…

— Но этого не будет!

— Можно мне договорить до конца?!

— Нет, я не собираюсь тебя слушать. Прекрати меня терроризировать.

«Терроризировать». Это слово довольно трудно выговорить. Но Каспер может. Андреа делает глубокий вдох, но слова не выходят, и несколько мгновений они молчат, а потом Каспер произносит — почти мягко:

— Нам больше нечего обсуждать, все кончено, ты предала меня, ты мне больше не нужна, вот и все.

Все?

Каспер кладет трубку, Андреа сжимается в комок рядом с бутылкой и плачет — такой нелепый, такой одинокий плач, и она знает, что Юнатан на репетиции, но ей не справиться самой с этим один-одиночеством. Каспер, вернись, мне тебя не хватает. Я не хочу быть террористкой, я всего лишь хочу, чтобы ты любил меня, но как это — ВСЕГО ЛИШЬ?