Шолохов: эстетика и мировоззрение

Психологизм устного народнопоэтического творчества включен в особую систему художественной коммуникации, которая в отличие от системы коммуникации развитой культуры, могущей быть представленной формулой: художник – художественное произведение – реципиент, осуществляется в своеобразной «свернутой» форме. В этой системе «творящий и воспринимающий субъекты практически совмещены, будучи, как правило, одним коллективом, – пишет Б. Берштейн, – такой тип коммуникации (коллективная автокоммуникация) присущ, без сомнения, первобытной художественной культуре, а также культуре фольклорной» [18, 263].

Сходное утверждение высказывается Ю. Лотманом: «Фольклор или средневековое искусство явно более рассчитаны на автокоммуникацию. Возможно, само разделение на «певца» и «аудиторию» представляет собой деформирующее вторжение другой системы» [19, 51]. В этом плане становятся понятными замечания современных исследователей, что записи былин в наше время обнаруживают явное воздействие письменной культуры в аспекте усиления их психологизации по типу другой художественной системы.

Но принципиальное отличие структуры и функций психологизма в фольклоре и развитой литературе, на наш взгляд, может быть точно обозначено при рассмотрении положения, выдвинутого М. Каганом. Он писал: «Способность «вычленять» временные отношения из целостности пространственно-временного жизненного процесса или создавать в воображении такую модель этого процесса, в которой пространственные отношения имеют второстепенное значение по сравнению с отношениями временными, сложилась исторически, будучи следствием достаточно высокого уровня развития человеческого сознания и неразрывно с ним связанной звуковой речи. Сложившись и утвердившись, эта способность и послужила объективной основой расщепления синкретизма древнего «мусического» искусства.

Такое отделение процессуальных характеристик движения от изображения самих движущихся объектов нужно было потому, что в ходе развития культуры стала осознаваться относительная самостоятельность духовных процессов – движения мысли и чувства в человеческой психике, которые не имели никакого пространственно-пластического субстрата и адекватное воплощение которых требовало поэтому обособления средств моделирования временных отношений» [20, 214].

Таким образом, фольклор представляется художественной системой, в которой моделирование по преимуществу пространственных отношений определяется специфическим качеством автокоммуникации. Эти отношения лишь опосредованно могли воссоздавать процессы психической жизни человека. И самостоятельность присутствия и художественного осуществления «духовных процессов» через систему временных отношений означает переход данной национальной культуры на более высокую, более интериоризованную ступень развития. Это в истории культуры момент образования и становления литературы в ее специфическом виде [21].

В истории русской литературы, как она предстает перед нами в свете тысячелетнего прошлого, своеобразным передаточным звеном выступает древнерусская литература. Эта литература пронесла через все этапы своего развития связи с устным народнопоэтическим творчеством, в том числе и в изображении человека и его психологии. Исключительно содержательными в этом отношении являются работы Д. С. Лихачева [22]. Точка зрения Д. Лихачева заключается в том, что «литература древней Руси знала несколько стилей в изображении человека» [23, 3].

Причем эти стили, последовательно сменявшие друг друга и зависящие в первую очередь от состояния реальных отношений личности и социума на том или ином этапе развития древнерусского общества, внутренне определялись и через специфическое для каждого этапа изображение человека. «Литература древней Руси была внимательна к отдельным психологическим состояниям, – пишет Д. Лихачев. – Эти «психологические состояния, отдельные человеческие чувства, страсти рассматривались со столь близкого расстояния, что они заслоняли собой самого человека, казались огромными, преувеличенными и не связанными друг с другом» [23, 8]. Это происходит потому, что «отдельные состояния человеческой души не объединяются еще в характеры. Проявления психологии не складываются в психологию. Связующее, объединяющее начало – характер человека – еще не открыто» [23, 72].

Нам кажется, что стадия развития древнерусской литературы, выделяемая исследователем, в которой «чувства, страсти живут как бы самостоятельной жизнью, способной к саморазвитию» [23, 77], представляет собой следующую ступень развития художественного психологизма вслед за психологизмом народнопоэтического творчества .

Н. Кравцов, работу которого мы цитировали чуть выше, приводит типичный пример из былины, где, как и в сказке, душевные состояния передаются в «жестах и позах героев:

Ай повесил свою буйную головушку,
Ай как ниже плеч своих могучих,
Притупил очи ясны во кирпичный пол» [17, 17].