Читаем Шолохов: эстетика и мировоззрение полностью

Здесь же позволим сослаться на мнение В. Днепрова, который пишет: «Автор знает о герое больше того, что знает о себе герой, – многое из того, что в сознании происходит, оставаясь для сознания более или менее неизвестным, постигается умом, чувством и гением Толстого. Движущийся внутренний мир персонажа не только воспроизводится, он еще и объясняется, и в объяснении этом учитываются причины и обстоятельства, самому персонажу недоступные. Изображение всегда сопровождается голосом автора, анализирующего или оценивающего… Толстой «видит» и «слышит» все, что происходит в душах его персонажей, и их внутренний мир является нам понятным, объясненным и ясным, несмотря на всю глубину и сложность психологических мотивов» [Днепров В. Идеи, страсти, поступки. Л., 1978. С. 153–154].

28. Гегель. Энциклопедия философских наук, М., 1972. Т. 1.

29. Кирпотин В. Ф. М. Достоевский. М., 1947.

30. Гегель. Сочинения. М., 1958. Т. ХIV.

31. Сабуров А. А. «Война и мир» Л. Н. Толстого. Проблематика и поэтика. М., 1958.

32. Лукач Г. К истории реализма. М., 1939.

33. См. главу о фольклоризме в эстетике писателя в данной книге.

«Ни времени, ни пространства» – итоги русской истории ХХ века. Хронотоп Шолохова в «Тихом Доне»

Категория хронотопа является одним из важнейших литературно-теоретических понятий, описывающим сложные отношения между пространственными и временными характеристиками художественного текста. Во многом авторство и разработка данной категории в русской филологии и философии связаны с именем и трудами М. М. Бахтина. Данные характеристики художественного образа выступают в неразрывном единстве. Вместе с тем, литература, относясь к временным видам искусства и опосредованно воссоздавая пространственные координаты действительности, исторически эволюционно – от мифологических произведений к постмодернизму [1], меняла удельный вес и способы взаимодействия временных и пространственных сущностей в художественных текстах.

ХХ век, в пределах которого был создан «Тихий Дон», во многом через явления модернизма и литературного авангарда разрушил привычные способы пространственно-временной организации текста. На место жизнеподобным, реалистическим (классицистическим, романтическим, сентиментальным – в данном случае такая градация не важна) способам воссоздания действительности, пришла свобода в обращении с данными качественными особенностями литературного текста, усилились (подчас повторяя ранние стадии развития литературы) моменты символического, условного воспроизведения времени и пространства.

В силу видовой природы искусства слова, время в литературе определяет существенные аспекты содержания, выражаясь в развитии сюжета, воссоздании жизни геров, в целом представая перед воспринимающим сознанием как некий временной феномен, воссоздающий определенную модель действительности. Не просто линейность и последовательная детерминированность событий занимает автора «Тихого Дона»; он воссоздает «семейное, идиллическое» время, «военное», «авантюрное», «мистерийное», «сакральное», время «золотого века», «утопическое» и т.д. Одновременно данные ценностные характеристики воспроизведенного времени накладываются (художественно совмещаются) с пространством, в котором оно, время, «становится» и «начинает быть», с топосами.

Аксиология «топосов» у Шолохова также имеет достаточно устойчивые признаки – очаг, дом, усадьба, родная сторона, «малая» родина, описываемые в доминантных пространственных образах: поле, степь, лес, река, море, курган, что воссоздает конкретные природные знаки «родной стороны». Каждая из национальных литератур вырабатывает свой набор устойчивых хронотопотипических (прощу прощения за данный неологизм, словари, к сожалению, ничего в этом случае не предлагают – Е. К.), пространственно-временных образов своей культуры, но шолоховский хронотоп в разрезе художественных традиций всего ХХ века носит оригинальный характер, так как, с одной стороны, он продолжает классические формы хронотопа, сложившиеся в русском классическом реализме, а с другой, работает на новом хронотопотипическом материале усложненного рода.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное