Шолохов: эстетика и мировоззрение

Поэтому Шолохов ничего не обещает никому из своих героев впереди, в будущем времени. Последние сцены романа, в которых производится окончательное проставление смысловых акцентов всего текста, показывают нам будущую жизнь в образе Мишатки, но он непонятен читателю. Он сейчас для Григория более чужой, нежели для сына отец, о чем прямо пишет Шолохов – «чужой, страшный человек», которого не узнает и сам Мишатка. Дуняшка также выведена из ближнего круга Григория, она стала для него «посторонней» в этой будущей жизни, тем более, что она соединила себя с Мишкой Кошевым, который весь для Шолохова пребывает в будущем, чуждом для Григория времени. Настоящее и будущее время враждебны для героя. Времени впереди, как разворачивания мечты и идеи будущей жизни, также нет. Осталось только прошлое, только оно сохраняет привлекательность для героя. А суть теперешней жизни Григория передается писателем через пространственный образ – «выжженная, как палами, степь»; суть личной трагедии также передается через остановившееся страшное мгновение в виде «черного диска солнца», расположенного в пространстве героя и уже не освещающего его путь, но ставящее как бы точку в конце пути.

С временем и пространством «Тихого Дона» связана и система культурно-национальных концептов не только романа, но творчества писателя в целом. К примеру, один из самых существенных признаков топоса дома, коррелируется с концептом дороги, которую должны пройти все герои эпопеи и особенно Григорий. От дома, от куреня отталкиваясь, преодолевая свой крестный путь, он опять возвращается к дому, уже разрушенному и находящемуся в упадке, – но возвращается. Эта идея круга в пространстве романа, за пределы которого не вырывается ни один сколь-нибудь значимый смысл «Тихого Дона», безусловно связана с мифопоэтическими установками писателя. Все, что дорого герою, находится внутри этого круга, там все «свое», близкое, за его пределами – «чужое» и враждебное.

Этот круг выступает и как способ реконструкции пространства текста, определяет его центростремительное качество. Герой на своем жизненном пути перемещается во времени, отдаляясь как от начальной точки индивидуального, но несущего в себе признаки универсальности, жизнестроительства (родители, братья, сестры, жена, дети), так и покидая обжитое пространство (дом, хутор, кусок родной земли), он движется на периферию. Но задача вернуться обратно, остановить движение времени (очутиться в начальной точке отсчета), возвратиться к прежнему топосу – родным дому и земле.

Такая трагическая утопичность борьбы героя со временем и пространством и составляет чуть ли не главное содержание хронотопа «Тихого Дона».

Литература и примечания

1. Как бы там ни было, нравится этот термин (постмодернизм) исследователям или нет, но надо прямо сказать, что он удачно описывает ситуацию метафизического безвременья культуры и литературы, какие мы наблюдаем с 70–80-х годов прошлого века до сегодняшнего дня. «Все смешалось» в высоком доме мировой культуры: человеческая фигура, трагически одинокая, была отлучена от каких-либо связей с предшествующим позитивным и смыслово-артикулируемым опытом; разрушенная большая концепция Бога, через культуру в том числе пытавшаяся вменить человечеству мысль о сохранении гуманности и ценности человеческой жизни, заместилась макабрической пляской на костях старого мира с уничтожением, пожиганием основных идеалов, накопленных культурой, религией, другой духовной деятельностю человека, и развеиванием их пепла над океаном откровенно распоясовавшегося человечества. «Заголимся» и «отбросим стыд» для современного человека (а ведь предупреждал Достоевский!) есть главные линии развития, – будем потреблять и потреблять, и неважно, что будет после нас, мы живем здесь и сейчас. Несправедливо было бы говорить, что в с я культура сегодня стоит на этих основаниях, но то, что доминирующие тенденции именно таковы, сомневаться не приходиться. Именно поэтому торжествует постмодернизм, для которого нет ценностей, нет «героев», нет творчества, так как все есть только повторение и цитата, для него нет также истории и связи одного явления культуры с другим. Иначе говоря, «все дозволено» нынче в культуре постмодерна.

Возвращение читательского и исследовательского сознания к именам Толстого, Достоевского, Чехова, Бунина, Шолохова, в конце концов, это посильная борьба с разрушительными тенденциями современной культуры, которая, впрочем, потеряла право на ношение этого высокого титула.

2. Топоров В. Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаичными схемами мифологического мышления // В. Н. Топоров. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995.

3. Успенский Б. А. История и семиотика // Б. А. Успенский. Этюды о русской истории. М., 2002.

Шолохов и русская цивилизация сегодня Разговор от «первого» лица