Шоссе Линкольна

После минутного замешательства Эммет спустился на узкую площадку и заглянул через окошко в двери. Бо`льшую часть вагона заслоняла занавеска за стеклом, но то немногое, что ему удалось разглядеть, внушало надежду. По-видимому, это был салон частного вагона со следами вчерашнего празднования. За двумя креслами с высокими спинками, повернутыми к нему, виден был низкий столик с пустыми бокалами, перевернутая бутылка из-под шампанского в ведерке для льда, буфетная стойка с остатками еды. Пассажиры, вероятно, отсыпались в соседнем вагоне.

Эммет открыл дверь и осторожно вошел. Осмотрелся: вчерашний праздник оставил помещение в беспорядке. На полу валялись перья из разорванной подушки, хлебные шарики и виноградины, видимо, послужившие снарядами в перестрелке. Стеклянный фасад стоячих часов был распахнут, и обе стрелки на циферблате отсутствовали. А на кушетке у буфета крепко спал человек лет двадцати пяти в запачканном смокинге, с ярко-красными полосками на щеках, как у апачей.

Эммет подумал было вернуться назад и дальше идти по крышам, но такого удобного случая больше не будет. Поглядывая на спящего, Эммет тихонько прошел между двух кресел. На буфете стояла ваза с фруктами, хлеб, нарезанный сыр и съеденная наполовину ветчина. Рядом – опрокинутая банка кетчупа, очевидно, послужившего боевой раскраской. Под ногами Эммет увидел разорванную наволочку. Он быстро нагрузил ее едой на два дня и закрутил ей горло. Бросил последний взгляд на спящего и повернул к двери.

– Э, стюард…

В кресле с высокой спинкой мешком сидел второй в смокинге.

Наблюдая за первым, Эммет прошел мимо этого и не заметил его, что было удивительно: человек был футов шести ростом и весил, наверное, двести фунтов. Боевой раскраски на нем не было, но из нагрудного кармана торчал, как платок, ломтик ветчины.

С полуоткрытыми глазами проснувшийся поднял руку, медленно разогнул палец и показал им на пол.

– Будьте так добры…

Поглядев в указанном направлении, Эммет увидел лежащую на боку полупустую бутылку джина. Он положил свою наволочку, поднял бутылку и отдал проснувшемуся, который принял ее со вздохом.

– Битый час наблюдаю эту бутылку и перебираю стратагемы, с помощью которых я мог бы ею завладеть. И одну за другой был вынужден отвергать как неблагоразумные, несостоятельные или противоречащие законам тяготения. В итоге я прибег к последнему спасительному средству для человека, который исчерпал все возможности добиться чего-то иначе, как своими силами – короче говоря, к молитве. Я помолился святому Фердинандо и святому Варфоломею, святым покровителям пульмановских вагонов и повалившихся бутылок. И ангел милосердия снизошел ко мне.

Он глядел на Эммета с благодарной улыбкой, и вдруг она сменилась удивлением.

– Вы не стюард?

– Я тормозной кондуктор.

– Все равно, я вам благодарен.

Он повернулся налево, взял с круглого столика стакан и стал осторожно наливать в него джин. Эммет заметил, что на дне стакана лежит оливка, пронзенная минутной стрелкой часов.

Наполнив стакан, проснувшийся посмотрел на Эммета.

– Не соблазнитесь?

– Нет, спасибо.

– При исполнении – понимаю.

Он поднял стакан за здоровье Эммета, выпил залпом и печально посмотрел на дно.

– Вы мудро отказались. Джин противоестественно теплый. Преступно теплый, я бы сказал. Тем не менее…

Он снова наполнил стакан, но на этот раз замер с озабоченным видом.

– Вы случайно не знаете, где мы находимся?

– Около Сидар-Рапидса.

– В Айове?

– Да.

– А время сейчас?

– Около половины девятого.

– Утра?

– Да, – сказал Эммет. – Утра.

Проснувшийся начал было наклонять стакан, но снова замер.

– Но утра не четверга?

– Нет, – ответил Эммет, сдерживая нетерпение. – Сегодня вторник.

Проснувшийся вздохнул с облегчением и подался к тому, который спал на кушетке.

– Вы слышали, мистер Пакер?

Пакер не отозвался, и тогда проснувшийся поставил стакан, вынул из кармана пиджака хлебный шарик и точно бросил Пакеру в голову.

– Я спрашиваю: вы слышали?

– Что я слышал, мистер Паркер?

– Что еще не четверг.

Пакер перевалился на бок, лицом к стене.

– В среду кто рожден – несчастлив, кто в четверг – объедет свет.

Паркер задумчиво посмотрел на собутыльника, потом наклонился к Эммету.

– Между нами – мистер Пакер тоже противоестественно тепленький.

– Я все слышу, – сказал стенке Пакер.

Паркер оставил его слова без внимания и продолжал доверительно:

– Вообще-то я не из тех, кого волнуют, например, дни недели. Но мы с мистером Пакером связаны священным обязательством. Ибо в соседнем вагоне спит не кто иной, как Александр Каннингем Третий, любимый внук владельца этого вагона. И мы поклялись доставить мистера Каннингема в Чикаго, к дверям Теннисного клуба к шести часам вечера в четверг, дабы передать его в сохранности…

– В руки его поработителей, – сказал Пакер.