Шпилька

— Не так сразу. Ты знаешь, какой сегодня день?

— Нет.

— Сегодня день моего совершеннолетия, а через два месяца и два дня твой. Нам будет по четырнадцать, и мы можем обменяться свадебными шпильками.

— Ты пьян! — догадалась Цисина. — Уходи! Я позову охрану общежития!

— Моя охрана их отвлекает, — произнёс Сирил. Он стоял у двери, исподлобья глядя на девочку. Руки сжимались в кулаки.

— Поговорим, когда ты будешь трезв! — Цисина отступала, боясь его приближения. Она знала, видела, на что способны пьяные люди, и ей это не нравилось.

Сирил привалился спиной к двери, медленно задышал. Когда заговорил, голос полнился болью, слезами.

— Я узнал, что на том приёме наследник будет искать себе жену. Ты делаешь красивые шпильки, Цисина, я показал одну из твоих придворному мастеру, и он очень высоко оценил...

— Когда ты успел? — девочка вскинула руку к голове, а потом обернулась к кровати, в изголовье которой стояла коробка со шпильками. Да, недавно заметила, что кто-то в ней рылся, но Цисина уверила себя, что всё показалось.

— Послушай... Ты по-настоящему красива. Ты делаешь изумительные вещи. Я не переживу, если наследник выберет тебя. Если он заберёт тебя у меня, Цисина!

— Вот ещё! — взбрыкнула девочка, а сама подумала: "Так и не переживи!", мерзкий червячок злорадства проедал душу. Но Сирил был серьёзен:

— Цисина, молю, откажись!

— Я могу и не выиграть! Чего ты завёлся?

— Ты выиграешь, — обречённо сказал он и пошёл медленно к ней.

Цисина упёрлась спиной в стену — бежать было некуда. Сирил приближался.

— Я закричу!

— Нет.

Он накрыл её рот горячей ладонью, поцеловал свои костяшки пальцев и молча ушёл.

Цисина сползла по стене, колотясь от ужаса и внутренней боли. Было так страшно видеть задаваку Сирила таким. Но к утру всё прошло. Осталась лишь злость на него: почему он думает, что может её шантажировать? "Вот возьму и поймаю тебя на слове!" — едва слышно шептала Цисина, усмирив дрожащие руки, вырезая из дерева шпильку.

Сегодня в школе был выходной, можно всецело отдаться делу.

Снежный ком

Цисина ждала, что судить будут люди из школы, но пришли чужаки: сплошные монокли, шелка, завитые усы и быстрая речь, что казалась нездешней. Все претенденты выстроились у стены. Их шпильки, семьдесят штук, лежали в ряд на белом столе в другой части комнаты. Комиссия медленно двигалась вдоль него, обсуждая каждое изделие бурно, с восторгом.

— Чьё это? — Подняли шпильку с длинной цепочкой и хрустальным аистом на конце.

— Моя, — негромко сказала девушка на пару классов постарше.

— Птица в честь года рождения наследника?

— Да.

— Недурно, недурно, фавор! — И дивную шпильку отложили на стол покороче, что стоял в центре комнаты.

— А эта чья? — все увидели изогнутую шпильку цвета топлёного молока со столь искусно вырезанной парой буревестников, сплетённых в дивном танце, что аж захватило дух.

— Это я сделал, — подал голос толстый парень с редкими усиками.

— Кость бииссу, отбеленная кость. Старая кость. Вы надеялись впечатлить этим наследника?

— Семейная реликвия... — забубнил парень, отчаянно краснея, а Цисина не могла понять, прошли её шпильку уже или нет.

— Отличная заявка на успех, но увы, здесь ценны только птицы. Однако не редким материалом, а хитростью и изящной резьбой. И не ваших рук они дело. Это мастер Варсо из западного района. Только он вырезает перья на грудках и перепонки на лапках, ведь внутри этих птиц жёсткий каркас, а снаружи не кость, а застывшая масса из коралловой муки и клея.

Паренёк стушевался и бросился прочь. Дверь хлопнула и снова открылась. Цисина взглянула — вошёл Сирил. Он так же следовал за девочкой в школе, но всё время молчал и не подходил ближе, чем на пять шагов. Даже на вопросы не отвечал. Поначалу это нравилось Цисине, но потом стало пугать. И теперь, встав у двери, он упрямо смотрел на девочку, будто ждал приговор.

— А чья эта любопытная вещица?

И Цисина вся обмерла. Комиссия стояла в углу стола, показывая простую шпильку тёмного дерева, её навершие было в виде нездешней птицы — сокола, — обнимающей крылами солнце с крошечным рубином в центре, в окружении заморских янтарных капель.

— Моя, — девочка пошатнулась, подняв руку. Цепкие взгляды комиссии не скрыли монокли. Шепотки впереди, за спиной, вокруг, будто назойливый ливень и комарьё в знойную летнюю ночь.

— Докажите! — потряс усиками один из комиссии. — Как крепится навершие?

— Ды-ды... — запинаясь начала Цисина, но вдруг поймала взгляд Сирила, и самообладание вернулось. — Двойной ласточкин хвост на распор.

— Прекрасно, прекрасно. Почему именно эта птица?

— В книге, — девочка глубоко вдохнула, вспоминая учебник, — написано, что он далеко видит, что от него ничего не скроется.

— Любопытный выбор. Допустим. Почему рубин?

— Это моё пожелание наследнику: дожить до красного года, ещё целых восемьдесят лет, — залепетала Цисина, а в мыслях ругала себя за это, ведь кто просил брать в библиотеке книгу с родом правителей, чтобы заметить их уход к морскому богу в самом рассвете сил.

— А оранжевый янтарь значит текущий год? — зашевелились другие усики. Шпилька пошла по рукам в белых перчатках.

— Да.