Шпилька

— Недурно, недурно. Итого, у нас две претендентки. Одна, увы, из низшего сословия, в другая из среднего. Кому же мы дадим шанс? — И снова зажужжали голоса, зашепталась комиссия. Когда в сторону Цисины указала белая перчатка и было произнесено заветное "Ты проходишь дальше", девочка едва не лишилась чувств. И тут же восторг охватил её.

Цисина обернулась к Сирилу, чтобы разделить с ним момент победы, но увидела лишь спину за закрывающейся дверью.

— Приведи себя в порядок, дитя, и завтра будь в доме правителя после вечерней молитвы. Это прекрасное изделие мы забираем, чтобы подать его вместе со шпильками иных претендентов.

Усы, монокли и белые перчатки унесли творение Цисины. Та девушка, чью шпильку отложили, но не выбрали, подошла и поклонилась:

— Я искренне желаю тебе удачи, маленькая смелая беднячка. Если у тебя нет платья, я могу тебе в том помочь.

— Ой, нет, спасибо, — Цисина опешила, споро поклонилась в ответ и убежала. А потом остановилась, борясь с желанием вернуться, ведь платья и вправду-то не было. Как идти? Не в этих же оборванных тряпках, не в школьной же форме.

На улице её ждали Сирил и экипаж.

— Поехали. И... Поздравляю.

— Куда?

— Мои родители хотят тебе помочь. Они держат шёлковую мануфактуру. Ты получишь подходящее платье, — бесцветным голосом пояснил Сирил. Цисине вдруг стало стыдно от своей маленькой победы.

Слуги распахнули створки экипажа, помогли детям подняться. Три запряжённых рышша медленно тронулись в путь, подметая дорогу длинными хвостовыми перьями.

— Сирил... Спасибо тебе за всё, что ты для меня делаешь, — неловко сказала Цисина, комкая край своей школьной формы. Мальчик пожал плечами, глядя на улицу, подперев щёку рукой. Откинутый верх экипажа позволял видеть всё вокруг так высоко и непривычно, что девочке недолго пришлось мучиться молчанием спутника: её захватили мечты.

* * *

— С нашей протекцией девочка точно выбьется в двор, — смеялась моложавая мама Сирила, одной рукой обмахиваясь веером, другой держа длинную курительную трубку. Женщина полулежала в кресле, закинув ногу на ногу, и тончайший шёлковый халат всех цветов рассвета струился по её телу, собираясь невесомыми, упругими складками на сгибах.

— Да, дорогая, — кивал отец Сирила, склонившийся над большими счётами, и так быстро щёлкая ими, что кружилась голова. — Если всё пойдёт по плану, уже к середине года нам повысят статус. Девочка, как там тебя, ты же собираешься добросовестно трудиться на благо двору?

— Ещё ничего не решено, отец, — буркнул Сирил, увлекая Цисину прочь из большой комнаты по коридору. А вслед доносился щебет матери:

— Я присмотрела себе прекрасный набор шпилек меньшего количества, чем сейчас. После повышения статуса он будет мне в самый раз. Правда, придётся заложить поместье.

И ей в ответ гудел голос отца:

— Да, символы статуса стоят того.

Цисина была поражена и молча позволила вести себя. Сирил распахнул перед ней дверь в уютную спальню, сказал:

— Переночуешь здесь, завтра мы тебя отвезём. Сейчас позову служанок, чтобы помогли с мытьём и подобрали одежду. Всё хорошо. Ты можешь здесь отдохнуть.

Он уже было начал закрывать за собой дверь, оставив девочку одну в большой, чистой, приятно пахнущей комнате с широкой кроватью под тюлевыми занавесками, с зеркальным столиком и с высокими окнами, но Цисина позвала его, потянула ручку на себя:

— Сирил, ты обижаешься на меня? — Не было у неё других слов, а злорадство и колкость все выветрились. Мальчик обернулся, грустно взглянул.

— Нет. Как я могу на тебя обижаться? — И ушёл.

А после набежала дюжина расторопных служанок. Они мыли, скребли тело Цисины, взбивали на волосах пенную шапку, снимали размеры, полировали ногти, подводили глаза той краской, что въедается в кожу на несколько дней. Круговерть затянулась до поздней ночи. Девочка едва добралась до кровати, как подали ужин. "Точно, а я ведь сегодня не ела!" — вяло отметила Цисина и принялась за еду. Весь этот день был дурным и счастливым, совершенно не таким, каким мог пригрезиться даже в самых смелых мечтах. И девочка, совершенно счастливая, наконец-то уснула.

Наутро продолжилась кутерьма. Снова баня, скребки и подводка, только уже на губах. Чуть ли не вёдра душистой воды выливали на девочку. Затем лёгкий завтрак, примерка платья, колкие булавки на месте будущих швов. Желанные часы покоя в обед. А после — урок танцев и придворных манер: "Ставь ногу чуть под углом, дитя! Нет, не так сильно! Твой статус не позволяет так выкручивать стопу!", "Когда поднимаешь подол, приседай, весь вес на дальнюю ногу! Не смей открывать лодыжки!", "Когда держишь веер, цепочка должна свободно скользить по руке. Когда смеёшься, опускай глаза и закрывай лицо веером. Не улыбайся, когда смотришь на семью правителя и их ближний круг!", "Разверни плечи! Не сутулься! Опусти плечи! Нет! Держи их развёрнутыми! Не сжимай так веер! Когда к тебе обращаются, клади веер на ладонь в знак того, что готова слушать. Когда собеседник закончит разговор, поблагодари и открой веер полностью. Не выставляй мизинец! Это вульгарно!" и так далее до самого ужина.