Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны

Хитрость МИ-6, призванная протолкнуть «своего» шпиона вверх по карьерной лестнице КГБ, сработала безупречно. В середине 1983 года Гордиевский преобразился из никем не ценимого неудачника, которого вот-вот вышибут с работы, в восходящую звезду резидентуры, настоящего мастера вербовки и сбора разведданных. А его искусно подстроенное повышение не вызвало ни у кого даже тени подозрения. Паршиков заметил: «Все это выглядело совершенно естественным».

Теперь, возглавив линию политической разведки в резидентуре, Гордиевский получил доступ к новым материалам и подтвердил догадки, уже имевшиеся у МИ-6: советское проникновение в ряды британского истеблишмента было ничтожным — завербованных агентов (в основном очень старых) насчитывалось всего полдюжины, а негласных осведомителей (в основном очень малозначительных) еще около десятка. Многие были просто «бумажными агентами», которых «сохраняли в списках, чтобы в Москве думали, будто здесь сотрудники заняты делом». Стало ясно, что никакой новый Филби не затаился за стенной обшивкой. Что еще важнее, новое положение Гордиевского позволило ему лучше ознакомиться с работой других отделов или линий: линии «Х» (занимавшейся наукой и техникой), линии «Н» (отвечавшей за нелегалов) и линии «КР» (контрразведки). Гордиевский постепенно, один за другим, разузнавал секреты и передавал их МИ-6.

У Олега появился новый источник информации, когда в резидентуру поступила на полставки его жена Лейла. Аркадию Гуку понадобилась еще одна секретарша. А Лейла как раз умела быстро и хорошо печатать на машинке. Ей велели отдать детей в утренние ясли и явиться на работу в резидентуру. с того момента она перепечатывала доклады Гука. Лейла трепетала перед резидентом. «Он был такой фанфарон. Еще бы — генерал КГБ! Я никогда не задавала ему вопросов, просто молча печатала то, что он велел». Она не замечала, как внимательно слушал ее муж, когда за ужином она рассказывала о том, как прошел день, и пересказывала содержание докладов, которые перепечатывала для начальника, и пересуды других секретарш.

Паршиков отметил, как доволен был его новый начальник — и как он был щедр. «Ребята, тратьте деньги, которые выдаются на развлечения и угощения, — сказал Гордиевский подчиненным. — В этом году мы очень мало истратили на угощения и подарки для агентуры. Если вы их не потратите, в следующем году эту статью расходов урежут». Такой призыв пришелся сотрудникам по душе — долго упрашивать их не понадобилось.

У Гордиевского имелись все основания чувствовать удовлетворение и уверенность в себе. Он продвигался по служебной лестнице. Его положение сделалось прочным. Разведданные, которые он добывал, регулярно попадали на стол премьер-министра Британии, и он подрывал изнутри ненавистную ему коммунистическую систему. Казалось, все идет по плану.

3 апреля 1983 года, в Пасхальное воскресенье, Аркадий Гук, вернувшись к себе в квартиру по адресу Холланд-парк, 42, обнаружил в почтовом ящике конверт. Внутри оказался совершенно секретный документ: составленное в МИ-5 юридическое обоснование выдворения Титова и двух сотрудников ГРУ в предыдущем месяце — вплоть до уточнения, что все трое были уличены в работе на советские спецслужбы. В сопроводительной записке отправитель конверта сообщал, что готов поделиться и другими секретами, и давал подробные указания, как с ним можно связаться. Внизу стояла подпись: Коба (это был один из ранних псевдонимов Сталина).

Кто-то в рядах британской разведки вызывался шпионить на СССР.

Глава 9 Коба

Аркадий Гук видел угрозы, шпионские умыслы и ухищрения повсюду: лондонскому резиденту они мерещились и в головах его советских коллег, и за рекламными щитами в лондонской подземке, и в невидимых махинациях британской разведки.

Письмо от Кобы вызвало у него острейший приступ подозрительности. Инструкции, которые в нем содержались, были очень подробными и четкими: о своем желании сотрудничать Гук должен был сигнализировать, положив канцелярскую кнопку на самом верху правой стойки перил между третьей и четвертой платформами на станции метро «Пикадилли» на линии Пикадилли. О получении этого сигнала сам Коба даст знать, обмотав куском синей изоленты телефонный провод в средней из пяти телефонных будок в пабе «Адам и Ева» неподалеку от Оксфорд-стрит. Далее он сообщал о месте тайника: он спрячет кассету с пленкой, на которой будет записана секретная информация, примотав ее скотчем к крышке мусорного бачка в мужской уборной в кинотеатре «Академия» на Оксфорд-стрит.

Времени на раздумья — принимать это предложение или нет — Гуку давалось двадцать два дня — до 25 апреля.

Резидент только поглядел на странное письмо — и сразу же решил, что это подстава со стороны МИ-5, намеренная провокация с целью заманить его в ловушку, впутать в историю весь КГБ, а затем с позором его, Гука, выдворить из страны. Поэтому он не стал ничего предпринимать.