Шпион под подозрением. Спасские ворота

На мгновение он задержал взгляд на молодой женщине. Она ничем не отличалась от прочих и одета была, как все, в бесформенный серый плащ. Но выражение лица было другое. Глаза у нее опухли, и по щекам текли слезы, которые она непрестанно промокала платком.

Взрослые в слезах идут на работу, тела мертвых отвезены в морг, и матери до срока сходят в могилу. Все это — во имя перестройки. Все…

Учитель бесшумно подошел к нему.

— Этим ты не поможешь делу.

— Чем «этим»?

— Душевными терзаниями. — Англичанин закусил губу. Он явно собирался что-то добавить, но на полуслове замолк.

— Вы хотите сказать, что раньше этим надо было заниматься, не так ли? — улыбнулся Порученец.

— Не мне тебя учить. — Он поставил на стол еду: хлеб, повидло, желтый сыр. — Сегодня в десять мальчик будет здесь. Если, конечно, приедет на урок вообще.

Порученец отвернулся и, не отвечая, снова уставился в окно.

— Ты слышал, что я сказал? — спросил учитель.

— Дружище, — произнес Порученец, приблизив лицо к стеклу. — Ни о чем другом я просто не в состоянии сейчас думать.

В прежние дни мальчика сопровождал бы куда более солидный эскорт. Только заикнись, что подумываешь ступить ногой на камни московских улиц, и к нему прислали бы целый взвод отчаянных головорезов. Никак не меньше.

Сегодня же рядом, помимо шофера, находился всего один человек, на которого можно было положиться. И шофер, и телохранитель были вооружены автоматическими пистолетами, которые неловко болтались под тяжелыми куртками.

Да и погода сегодня не располагала к ношению оружия. Они выкрутили до упора стекла в машине, вытянули из-под мышек портупеи, а пистолеты сунули под переднее сиденье. Улицы по соседству с Арбатом были пусты. Единственно реальной угрозой представлялась жара.

На заднем сиденье расселся шестнадцатилетний подросток. Он был взвинчен, хотя и помалкивал. Как не хотелось сегодня покидать квартиру на Кутузовском проспекте, но делать нечего. Все должно идти своим чередом. Обыкновенно. Хорошенькое дело! Обыкновенно! Он не мог не улыбнуться при мысли об этом: ехать на частный урок английского, в то тремя, как город зализывает раны после стычки с правительством и немолчно гудит разгневанный мир.

Последние новости он слушал сегодня по Би-Би-Си; первоначально эта практика была заведена для того, чтобы предоставить ему дополнительную возможность поупражняться в английском. Кто бы еще мог ему все рассказать? Он кожей чувствовал напряженность, носившуюся в воздухе.

Для своего возраста подросток был довольно высок, не по годам взросло глядели на детском лице глаза. Молодая энергия истощилась невостребованной — он в ней не нуждался. Россия дала ему все, в чем отказала другим своим сыновьям. Волосы по последней моде он носил длинные, одежду — просторную, мешковатую. Ничто не говорило о его высоком, привилегированном положении, хотя привилегиями он был наделен сполна. Автомобиль катил вперед, подскакивая На выбоинах и ухабах, а мысли подростка куда-то неслись, неслись…

Каждую неделю им полагалось менять маршрут. Таков приказ. Но эти люди уже полгода сопровождают его на уроки, и работа им осточертела. Так что ехали они кратчайшим путем. По Ленинскому проспекту, мимо обелиска Гагарину и направо, в переулок.

Проехали мимо шеренги прилипших к газетному стенду людей. Домохозяйки, пенсионеры. Никто не обращает на них никакого внимания. Подросток высунулся из машины. Никакой реакции. Его знали по имени, но не в лицо.

Пока он шел через двор, телохранитель по привычке обежал взглядом грязные окна. Машинально и быстро: вдруг где-то отдернется занавеска, покажется подозрительная физиономия или мелькнет отразившийся от металла солнечный зайчик. «Сколько заботы о маленьком паршивце!» — подумал телохранитель, подталкивая подростка через подъезд к каменной лестнице на второй этаж. Впрочем, он вряд ли бы действовал более эффективно, даже если бы политическая обстановка в стране осталась прежней.

В коридоре прохладно и сумрачно. Скудно освещенные пролеты лестниц. Каждый дом по улице — нечто среднее между свинарником и трущобой… Теперь самое ответственное: придержав мальчика за углом лестничного пролета, постучать в дверь и в случае непредвиденного сюрприза, в случае нападения или другой какой опасности, отработать наконец высокое жалование. Телохранитель дважды постучал в дверь и распластался по стене.

Во дворе водитель, прислонясь к кузову, наслаждался в тени прохладой. Лишь только веки у него опустились, как некий человек в желтой футболке незаметно его сфотографировал, отметив заодно яро себя, что шофер безоружен. Вокруг было все как всегда. Обыденно, скучно. Прибавилось народу у газетного стенда, в мусорной свалке рылась чья-то собака, швыряли друг в друга грязным песком дети. Еще один протянувшийся в никуда день.

Учитель пожал мальчику руку и провел в гостиную. Телохранитель остался в холле. Его задача — следить за дверью, в комнатах ему делать нечего. Он знал свое место.