Шпион под подозрением. Спасские ворота

Поднявшись в воздух, Виталий включил приемник в режим поиска: если ведется секретный радиообмен, он его услышит, хотя и не сможет расшифровать. На малой скорости облетел вокруг базы по широкой дуге — ничего. Эфир был пуст по меньшей мере на двести миль. Ничего не показывал и радар.

Проводив самолет Виталия глазами, командир сказал майору:

— Вовремя вы приземлились!

Майор промолчал.

— Как там ваши люди в ангаре — все в порядке?

— У моих людей всегда все в порядке. Это настоящие бойцы. Не подведут, даже если окажутся на айсберге. Могут голодать, холодать, но задание выполнят. Их готовили не для курортной жизни.

— Сколько времени вы тут пробудете? — спросил напоследок командир.

Его живо интересовало, когда все это кончится и будет получено разрешение на вылет из Мурманска транспортного самолета с его любовницей. Сейчас же действовал приказ допускать на базу только тренировочный самолет из Москвы.

— Сколько потребуется, — бесстрастно ответил майор.

30

К востоку от Москвы царил кромешный мрак.

— Здесь кто-нибудь бывает? — спросил Рассерт, всматриваясь туда, где сидел Порученец. Генератор вышел из строя. Темнота в квартире полностью соответствовала мрачному настроению обоих собеседников.

Порученец ответил вопросом на вопрос:

— Вы сделали то, о чем мы договаривались?

— Да, хотя и не стоило. Через пять дней все равно все закончится.

— Все только начинается! — Порученец закурил — впервые за год. — Вот откуда покатится снежный ком. И когда это случится, волны пойдут в разные стороны, люди увидят и услышат… Кстати, кое-кто наводит справки о вашем прошлом…

— Ну и пусть.

— Нет. Жизнь меня научила не упускать ни одной мелочи, потому что любая из них способна погубить дело. Вам тоже следовало бы это знать.

Рассерт вяло повертел в руке карандаш.

— Пожалуй, мне пора. Надо еще кое-что успеть. — Он хлопнул себя по коленям. — Вы остаетесь тут?

— Да лучше бы не оставаться, но выбора нет. На последнем этапе всегда так. Дорога, которая представлялась широкой и прямой, оказывается узкой и извилистой, просторные дома превращаются в тюремную камеру, не остается места для маневра. Ты как в ловушке. — Он ударил себя кулаком в грудь. — Можете мне поверить, уж я-то знаю!

Неприятности начались прямо с утра. Игорь Карпов посмотрел в окно. Погода была прекрасная, и он решил пойти в университет пешком. Впрочем, выбирать не приходилось: машину за ним присылали только раз в неделю, когда он читал лекции. Сегодня же день у него был свободный, а для незапланированного вызова машины, как он подозревал, потребовалось бы решение правительства.

Разумеется, в университет он собрался пойти только из-за той необычной девушки. Не просто красивой — чарующей, с каким-то особым шармом.

Он медленно зашагал по теневой стороне улицы, потом перешел на солнечную и вышел на широкую площадку, с которой открывался прекрасный вид на город. Излюбленное место туристов и новобрачных.

Карпов был почти уверен, что его вчерашняя посетительница не замужем. Слишком много в ней независимости. Такие люди всегда существуют сами по себе, отдают окружающим только свое время, но не сердце, и ни перед кем не раскрывают душу, ключ от которой тщательно прячут не только от всех остальных, но и от себя. Они так переменчивы и непредсказуемы, что, состарившись и присев однажды на скамейку в каком-нибудь парке, даже самим себе не могут ответить на вопрос, что они из себя представляют и почему поступали так, а не иначе.

Вот о чем думал Карпов, глядя на расстилающуюся перед ним панораму Москвы.

В коридоре юридического факультета он машинально кивнул своей секретарше, удивленный тем, что она не идет, а почти бежит и на глазах у нее слезы. Он не остановился и ни о чем не спросил ее — сказывалась застарелая неприязнь, только оглянулся и, подняв брови, посмотрел вслед этой семенящей по линолеуму старой развалине.

Карпов открыл дверь своего кабинета да так и замер с поднятой для следующего шага ногой. Этакий разгром он видел только в кино: сорванные со стен книжные полки, документы, валяющиеся на полу вперемешку с фотографиями…

Тяжело дыша, Карпов вышел в коридор и прислонился к стене. В молодости с ним случались вещи и похуже: угрозы, конфискации, избиения — обычный набор сталинской эпохи. Но сейчас вынести подобное было гораздо трудней. От хорошего самочувствия, приподнятого настроения и оптимизма не осталось и следа. Карпов медленно осел на пол.

В таком состоянии, напуганного и растерянного, его и нашла Анастасия.

Выведя старика наружу, она усадила его на нежно зеленевший газон — красу и гордость университета. Солнце ласкало их своими лучами, дул легкий прохладный ветерок.

Несколько минут они молчали, потом Карпов покачал головой:

— Но что все это… Впрочем, неважно… Да, вчера вы меня спрашивали о русском характере… — Старик невесело рассмеялся. — Вы были правы, он не изменился. Даже сейчас. Мы способны на самые дикие поступки. Хуже того: на глупые поступки. Никакой логики, никакого здравого смысла!

— Почему вы говорите «мы»?