«Шпионы» рождаются на Лубянке

Чуть-чуть придя в себя после больницы, профессор А. И. Бабкин отказался от своих показаний, так как не хотел отвечать за дачу ложных показаний, которые должны были прозвучать в суде. Судья Н. Баркова на отказ не обратила внимания, следствие его просто не включило в дело, как будто отказа и не было.

В суде над профессором, начавшемся в декабре 2002 года, все обвинение было построено на протоколе первого допроса. На самом деле все материалы дела противоречат «признаниям», которые в нем зафиксированы.

В деле нет материалов, подтверждающих, что Бабкин передавал отчеты непосредственно заказчику, получал «задания» и деньги от Поупа (может быть, следствие в качестве такового имеет в виду соглашение, подписанное Павлихиным?). Да и все свидетели, несмотря на то, что допросы проводились с вопиющими нарушениями процессуальных норм, также не подтвердили этих обвинений следствия. Наконец, сам профессор, несмотря на угрозы, трижды отказывался от признательных показаний: первый раз в суде 10 ноября 2000 г., второй раз в Мещанском суде в 2002 году и третий раз в Мосгорсуде 16 декабря 2002 г. Однако все это оказалось для суда не имеющим значения. Солидарному со следствием и прокуратурой ему нужно было во что бы то ни стало прикрыть обвинительным приговором очевидный провал следствия.

В приговоре написано что «МГТУ им. Баумана заключил формально оформленный договор, с тем чтобы Университет мог получить 10% от суммы 28 000 долларов». В дальнейших построениях следствие, а вслед за ним и судья Н. Кузнецова в тексте приговора, не мудрствуя лукаво, просто заменили МГТУ им. Баумана на профессора Бабкина, а Пенсильванский университет — на Поупа. И что же получилось? Профессор Бабкин, не будучи ректором, тем не менее имеет полномочия раздавать указания должностным лицам университета, включая проректоров?

Экспертиза сведений, содержавшихся в отчетах, признала их якобы секретными, хотя в них не было даже упоминания о ракете «Шквал». Но самое смешное и трагичное, что и двигатели ракеты «Шквал», и сборочный чертеж топливного заряда, и многое-многое другое было рассекречено еще 3 февраля 1999 г. Среди тех, кто подписал соответствующие документы, значился и «эксперт» Ю. Фадеев. Решение о рассекречивании было утверждено заместителем Главнокомандующего ВМФ, начальником кораблестроения, вооружения и эксплуатации вооружения, 3 февраля 1999 г. Однако в 2000 году «эксперт» напрочь об этом забыл, что позволило судье признать Бабкина виновным в разглашении государственной тайны.

И не надо лукавых рассуждений насчет того, что «Шквал-М5» (ВА 111) секретен, а «Шквал-Э» несекретен! Близнецы они, только штанишки (боеголовки) у них разные. Что подтверждается решением от 27 марта 1998 г., которым ракете «Шквал», предназначаемой для вооружения подводных кораблей иностранных заказчиков, присвоен шифр «Шквал-Э». Решение подписано предприятием «Регион» и командиром в/ч 62758, что не мешает последнему настаивать на возмещении ущерба, якобы причиненного действиями профессора Бабкина, в размере 26 871 000 рублей. Между тем 40 ракет «Шквал» уже проданы Китаю, так что потеря «экспортных возможностей» ракете не грозит.

Стендовый газогенератор, который собирались сначала спроектировать, потом изготовить и испытать, не имеет отношения к ракете «Шквал». У него диаметр 196 мм, а у ракеты — около 500 мм, и конструкция другая, и топливо другое. Он, вообще, может работать только в условиях стенда, с принудительной подачей воды.

В материалах дела есть все документы, подтверждающие это, но следствие и суд их «упустили из виду» — дело большое, аж 17 томов!

А вот что писал в своем обращении в Мосгорсуд сам А. И. Бабкин.

В Московский городской суд

Федеральному судье Кузнецовой Н. С.

от Бабкина А. И.

Ознакомившись с обвинительным заключением по уголовному делу номер 148, составленным следователем по особо важным делам Следственного управления ФСБ РФ капитаном юстиции Кушлаком О. В., считаю обвинительное заключении необоснованным, недоказанным и не соответствующим материалам дела.

1. Я не занимался передачей, собиранием и хранением технической документации. Те отчеты, которые следствие рассматривает как техническую документацию, таковой не являются. Отчеты содержат теоретические исследования по вопросам гидрореактивных двигателей и не дают возможности создать конкретный двигатель. В деле не приведено никаких доказательств собирания, хранения с целью передачи и передачи мною какой-либо технической документации с 1996 по 2000 год.