Шпионы, создавшие советское ракетостроение

Вячеслав Михайлович до сих пор придерживается другого мнения. Его мнение – рассуждения хозяйственника с государственным масштабом.

В своей книге он написал, что если оглянуться назад и вспомнить те времена, то трудно сказать, что было бы, если бы Н1 полетела. Ведь программ ее использования, кроме Лунной, практически не было.

Пугало здраво мыслящих специалистов не то, что H1 не полетит, а то, что она сможет ЛЕТАТЬ! Вот тогда и обнаружится, что «король-то голый».

Наша промышленность в то время еще не была готова к таким грандиозным проектам. Допустим, в космос вывели 100-тонный космический аппарат! А чем его «начинить, ведь в нем только аппаратуры должно быть не менее 70 тонн! Чтобы создать эти семьдесят тонн новейшей электронной аппаратуры, способной разрешить в космосе самые грандиозные научные исследования, необходимо было бы задействовать всю мощность советской электронной промышленности! А ее производительность была всего те же семьдесят тонн в полгода, ну пусть в месяц. Что же, ради этого остановить другие отрасли: связь, телевидение, радиолокацию и так далее?! Позже, лет через десять – пятнадцать создатели «Энергии» это хорошо прочувствовали, когда успешные пуски ракеты «Энергии» поставили их в такой же тупик».

С другой стороны, и в Лунной схеме полета было для ОКБ-1, а потом и для ЦКБ Экспериментального Машиностроения в определении трассы полета на Луну было много неясностей.

Американцы вспомнили о советском энтузиасте космоса Юрии Васильевиче Кондратюке, авторе наиболее оптимальной трассы полета, и взяли ее на вооружение при полете на Луну.

ОКБ-1, а в последствии и ЦКБ Экспериментального Машиностроения были связаны при определение трассы полета на Луну тем, что были сомнения в способности Н1 вывести к Луне большие массы модулей космического корабля. Ракета еще не «научилась летать», а уже полным ходом проводились мероприятия по повышению ее возможностей. Стали даже рассматривать варианты двухпусковых схем: например, первым пуском выводится разгонный блок к Луне, а вторым – пилотируемые корабли. Состыковать их на орбите. Но в те времена стыковка на орбите была занятием довольно сложным, было много отказов. Рассматривалась даже прямая схема, когда аппарат с тяжелой защитной оболочкой доставлялся на поверхность Луны, а оттуда стартовал прямо к Земле. Схем было много, не было главного – ракета не летала.

Вячеслав Михайлович трезво оценил сложившиеся тогда обстоятельства. Н1 не летала из-за того, что двигатели так и не набрали достаточной надежности. Более того: руководство ЦКБ Экспериментального Машиностроения отказалось от огневой стендовой отработки первой ступени потому, что слишком дорого. Не был еще завершен весь комплекс наземных испытаний, а уже были сделаны четыре попытки запуска. Отсюда и неудачи, но это по технике, а на это нужно наложить давление сверху. Ведь космонавтика в те времена в СССР прочно стала политической.

Вывод Вячеслава Михайловича был суровым:

«Сейчас многие верят в то, что пятый полет был бы удачным. Бог им судья! Полет был бы удачным – это точно, но, думаю, при таком подходе к технике и при такой потогонной системе – не пятый, а …дцатый. Но это мое субъективное мнение.

Триумф американской Лунной программы был несколько сглажен, когда 12 сентября 1970 г. лунный грунт (пусть не килограммы, а граммы) был доставлен «Луной-16» на территорию СССР. Стали объяснять обывателям, что это и есть наш советский путь в космонавтике. Он ориентирован на автоматические исследования, которые способны и решать практически все научные задачи.

Но запомнилось мне и телевизионное интервью с летчиком-космонавтом А. А. Леоновым, который так освещал это событие: «Все грандиозно, но как хочется самому сесть на Луну! Ведь с человеком ни один автомат не сравнится». Этим все сказано.

Для нас, людей техники, стало очевидным, что судьба носителя предрешена.

Покорение Луны американцами завершилось полетом «Аполлона-17», который через 14 дней после четвертого пуска H1 стартовал с мыса Канаверал и как бы поставил окончательную точку в этом соревновании. Торопиться на Луну уже не было смысла, оборонных задач не было, научных тоже. С приходом в НПО «Энергия» (теперь так стало называться ОКБ-1) В. П. Глушко работы по теме Н1-Л3 свернулись, а в 1976 г. это было закреплено Постановлением Правительства. И остались одиноко лежать в цехах баки, отсеки, стабилизаторы, обтекатели, гаргроты (молниеотводы), напоминая о наших хлопотах и потерянном здоровье.

Но самое главное – это психологическая травма, которая обрушилась на целое поколение разработчиков ракет. Ведь многие отдали этой машине десять лет, наверное, самых ценных в их жизни, десять лет творческого подъема, своего интеллектуального потенциала. А это очень много. Вдумайтесь – десять лет напрасного труда! Конечно, все пройденное потом, при создании «Энергии», пригодилось. А тогда, когда не была ясна перспектива, не было уверенности в целесообразности таких огромных проектов, это производило гнетущее впечатление.