Шпионы среди нас: секретные материалы

Было и такое: нелегкая чекистская судьба забросила Фонарева в «логово врага»(то есть предполагаемого противника) — в Вашингтон. Поохраняв, по своему обыкновению, высшее руководство, он оттуда привез забавный сувенир — серебряные запонки, и на каждой выгравирована подпись президента США. Он теперь эти запонки надевает по особо торжественным поводам.

Так получилось, что этот вояж стал последним эффектным аккордом в служебной биографии Фонарева. В 1989 году он перестал работать в Комитете. И по сей день не дал никаких объяснений о причинах ухода, как, впрочем, и о многом другом, что касается его службы в органах. По понятным, как говорят, причинам. Нельзя же считать объяснением такую его загадочную формулировку: «Я ушел, потому что этого потребовали правила большой игры, которые мне не подвластны». А может, он Михаилу Сергеичу плохую гитару порекомендовал? А тот, когда к слову пришлось, взял да и «упразднил» (было такое модное комитетское словечко).

И вот — классическая ситуация — безработный контрразведчик сидит дома и размышляет о жизни. Этакий «шпион на холоде». В романах это получается красиво, но в жизни он был безработным два томительных года. Похоже, того требовали секретные правила, согласно которым он ушел: так надо было.

Впрочем, этот домашний арест был не таким уж обременительным. Дима сидел дома, посвящая дни искусству игры на гитаре, упражнялся в английском, этом незаменимом инструменте контрразведки. На жизнь он тогда принялся зарабатывать бизнесом — стал торговать «аппаратом» (усилители, колонки и проч.).

Бизнес оказался удачным. В итоге Дима стал ездить на 124-м «мерседесе» (пусть не новом), а музыкальные произведения исполнять на «Фендере» (который даже для президента СССР слишком дорог) и «Джибсоне». Услышав эти названия, все мало-мальски сведущие в гитарных делах должны немедленно закивать и прищелкнуть языком. Обзавелся он и небольшой домашней студией звукозаписи, на которой вполне можно было смонтировать хороший трэк. Чем не начало карьеры преуспевающего бизнесмена?

Некоторые считают, что благополучие побуждает к творчеству. Другие с этим спорят, доказывая, что достаток более располагает к разгулу и порокам. Или, по крайней мере, к спокойному и долгому сну. У Фонарева четкого мнения на этот счет нет, однако в тот момент он твердо решил: хватит расслабляться, пора выплывать на поверхность и заниматься настоящим делом.

Он оснастился стильной косичкой, свисающей между лопаток. Конечно, гэбэшная прическа гораздо практичнее, но куда денешься — надо просоответствовать! В итоге, если смотреть строго в фас, получается нормальный кагэбэшник, а если заглянуть с тыла — металлист металлистом. Он заимел неизвестно что обозначающую кличку «Дан». И группа Dan Fonareff начала набирать обороты на сцене известного в «тяжелых» кругах клуба «Вояж».

Однако длина волос лишь косвенно влияет на состояние мозгов. Да и наивно было бы предположить, что этот парень ростом под два метра, который еще совсем недавно еженедельно совершенствовался в стрельбе «по-македонски», в одночасье станет каноническим рок-подвижником, любителем яростных стихов и дешевого портвейна. Как бы не так!

Фонарев держит себя в форме. Фонарев становится членом Клуба ветеранов контрразведки (номер членского билета — 150). Фонарев преподает в так называемой академии «Шериф» — школе охранников. (В классах сидят широкие дяди с бритыми затылками, которые задают довольно дикие на обывательский вкус вопросы типа: «Что делать, если из идущей впереди машины начали стрелять?» И Дима отвечает: «Не важно. Если начали стрелять, значит, вы уже проиграли, поскольку допустить этого вы не имели права».)

ЛУЧШЕ УМЕРЕТЬ НА БОЕВОМ ПОСТУ, ЧЕМ ДОПУСТИТЬ ОПЛОШНОСТЬ, — ПОСЛЕДСТВИЯ МОГЛИ БЫТЬ ИСПЕПЕЛЯЮЩИМИ, ВПЛОТЬ ДО СТАТЬИ ОБ ИЗМЕНЕ РОДИНЕ.

Кстати, в самого Фонарева не стреляли никогда. Хотя, как он утверждает, в свое время он действительно был к этому готов. Не только потому, что два раза в год успешно сдавал квалификационные экзамены, выбивая 20 из 30 за 5 секунд из пистолета Макарова и демонстрируя инструктору, что владеет самыми ужасными ударами и может при желании завалить кабана кулаком. Но и потому, что знал: лучше умереть на боевом посту, чем допустить оплошность, — последствия могли быть испепеляющими, вплоть до статьи об измене родине.