Шпицбергенский дневник

Возможно, не только однообразная жизнь в Баренцбурге толкала парня в командировку. Почему-то думаю, что всё же есть в натуре этого человека особая страсть к искательству, приключениям, стремление к новому, неизведанному, и именно эта страсть, может, даже не осознанная им самим, жжёт его душу, беспокоит, заставляет рваться вперёд через любые преграды, через собственную лень, страхи и волнения. Мне кажется, только такая безоглядная страсть к неизведанному в любой области знаний заставляет человека делать большие дела, совершать открытия, выполнять то, что потом люди называют героическими поступками. Пусть ничего особенного этот простой шахтёр в этот раз не сделает, но он готов к неожиданностям, готов к подвигу, потому что им владеет страсть.

Приготовил Миша всё вкусно и выпивку принёс с собой в виде самогона, не знаю из чего сделанного, но питкого, как говорят виноделы. Получилось нечто вроде отвального ужина перед отъездом в поле.

Сначала планируется выезд на мыс Старостина на три дня — это без Миши, но с Михайловым — а потом в Вейдефьорд уже без Михайлова, но с Михаилом. Однако ту есть одна закавыка: не знаем, что и как получится получится, так как в субботу или воскресенье собирается приехать генеральный директор Цивка, по случаю чего вертолётчики хотят организовать забастовку, то есть прекратить полёты сначала на одну неделю, требуя от Цивки исполнения своих обещаний по выплате зарплаты. Цивка их дурит давно, как, впрочем, и других. Что может означать такая забастовка для нас? Очень даже много. Если выбросят на вертолёте наших ребят на мыс Старостина, а потом прекратят полёты, а как же мы заберём назад тех, кто в поле?

Конечно, с мыса Старостина можно придти и пешком, обойдя Гренфьорд, но для этого, во-первых, нужно быть хорошо экипированными, имея хотя бы высокие сапоги для перехода бурных холодных потоков воды, во-вторых, не мешает знать дорогу и иметь палатку и спальные мешки, в-третьих, хорошо бы иметь навык дальних переходов.

И тут ещё одна проблема возникнуть может. По плану Старкова, согласованному с геологами, в тот день, когда мы должны забрать группу с мыса Старостина, эта же группа (без Михайлова) летит с геологами в Вейдефьорд.

Так планируется с целью минимального использования вертолётного времени, за которое мы платим тресту большие деньги. В случае забастовки вертолётчиков срывается и эта полевая командировка. Иными словами весь наш выезд на Шпицберген может оказаться напрасным.

Тем не менее, мы все поддерживаем вертолётчиков и никто не отговаривает их от забастовки. Кто не понимает, что без зарплаты работать нельзя? Вот и приходит командир вертолётчиков к геологам и археологам по говорить, излить душу и продумать вместе возможные варианты.

ТИГРАНОВИЧ

С сегодняшним начальником вертолётной службы Павлом Тихоновичем я почти не знаком. Зато с работавшим до него Антроником Тиграновичем Егизарьяном я был в большой дружбе. А звал я его только по отчеству Тигранычем.

Дружили мы не потому, что оба были из Крыма. Я-то там родился, а Тигранович хоть и армянин, но жил в Азербайджане. Когда начинался развал Советского Союза, то в Азербайджане происходили жуткие сцены преследования армян, которых попросту убивали. Семья Егизарьяна поспешила уехать оттуда в Крым. Ну, а из Крыма его и пригласили на Шпицберген, как опытного пилота.

Сдружили нас, видимо, наши характеры. Тиграныч невысокого роста, но крепыш любил шутить, смеяться и частенько подтрунивал надо мной.

Частенько, поскольку я много летал с ним. Бывало по три-четыре раза в неделю заказывали полёты, то к норвежцам в Лонгиербюен, то на наш рудник Пирамиду, то к полякам в Хорсун или ещё куда-то. Куда нас только не носило вместе.

Тиграныч смеялся, говоря, что пора мне выдавать удостоверение пилота за большое количество налётанных мною часов.

В исключительно редкие свободные минуты, когда вдруг я оказывался на вертолётной площадке, а погода неожиданно не позволяла вылет, но ожидалось скорое изменение небесного настроения, мы шли с Тигранычем в их бильярдную комнату, и он скоренько обыгрывал меня.

Прежде, ещё когда у нас было не два, а пять действующих вертолётов в Баренцбурге, вертолётный городок был очень внушительным. Здесь функционировала своя столовая. Обедать у вертолётчиков было не менее приятно в те времена, чем в нашей общей столовой. Там же имелась комната для настольного тенниса. Да ведь и весь штат вертолётной службы жил в этих же зданиях весьма комфортно.

Но пришли изменения, начались сокращения. Осталось лишь два работающих вертолёта. Развалили пару отслуживших своё зданий. Столовую закрыли в первую очередь. Жителей всех перевели в Баренцбург. Большие кирпичные добротные корпуса стоят фактически пустыми. Но бильярд и теннисный стол сохранились. В теннис я играл лучше Тиграныча, но доказать это мне удалось разве что один раз когда-то. Зато в большой теннис я даже близко не мог с ним конкурировать. Мне не удавалось взять ни одной его подачи и потому ему со мной нечего было делать на корте.