Шрам

– Насколько мне известно, он был далеко не рядовым членом организации. Скорее, одним из основателей и лидеров.

– Но это… Такого я услышать не ожидала. С чего бы кому-то из Минноу стать вóроном?

– Точно не знаю. Переселение пустых прошло в Сейнтстоуне не так гладко, как пишут в школьных учебниках. – Я киваю, вспоминая ужасные истории, которые рассказывали мне Руфь и Сана. – Дейви Минноу, отец Джека, принадлежал как раз к тому поколению, которое появилось на свет вскоре после переселения, и память о произошедшем была ещё свежа. Ходили слухи, что и некоторых из Минноу выслали в Фетерстоун.

– Ты хочешь сказать, что среди предков Джека Минноу были пустые?

– Точно не знаю, всё возможно. Быть может, потому и Дейви Минноу ушёл к вóронам, чтобы помочь родным. А может, ему просто было не всё равно.

– Сын его этих качеств не унаследовал, – горько роняю я.

– Понимаю, ты его ненавидишь, но Джек Минноу такой же человек, как ты, как любой другой, – говорит Мел. – Когда знаешь историю чьей-то жизни и семьи, ненавидеть человека гораздо труднее.

– Ты произносишь такие правильные слова, Мел, а сама всю жизнь ненавидела пустых и вовсе не стремилась выслушать их историю.

Рассказчица кивает:

– Верно. Мне казалось, что я и так всё знаю. Я ошибалась. Была слепа. Я думала, что защищаю жителей Сейнтстоуна. Оправдание так себе, понимаю. Но люди меняются. Изменилась и я, и, возможно, в тебя это вселит надежду. – Мел задумывается и, помолчав немного, продолжает: – Однажды ночью, много лет назад, когда мы оба были молоды и Джек перебрал спиртного, он рассказал мне, как ездил вместе с отцом и вóронами в лес на встречу с пустыми, отвозил им продукты. Он был тогда совсем маленьким. Обычный мальчишка. Рассказывал, как пустые и отмеченные вместе сидели у костра и запросто беседовали. И вспоминать о той встрече ему явно было приятно.

Так вот откуда Джек Минноу и Сана знают друг друга! Сана ведь тоже говорила мне о встречах пустых и отмеченных в лесной глуши – тогда-то их пути и пересеклись, зародилась дружба.

Я представляю себе, как Минноу и Сана совсем маленькими сидели у костра, делились историями, пока взрослые танцевали. Сана наверняка рассказала Джеку ту легенду, свою любимую, о короле, который инсценировал свою смерть, а потом искренне уверовал в собственное воскрешение. Интересно… Интересно, почему Минноу рассказал Сане, когда планируется общее собрание на площади? Он наверняка понимал: она не откажется от соблазна сразить Лонгсайта на глазах всего города, устроит нападение как раз тогда, когда Сейнтстоун так уверенно заявлял о своём превосходстве. Почему? Этот вопрос не даёт мне покоя: зачем он так поступил?

– Мне кажется, ему нравились те времена, – говорит Мел. – Услышь он меня сейчас, возненавидел бы, но я всё же уверена, что он был рад состоять в тайной организации вóронов, гордился отцом, пока…

– Пока что? – подталкиваю я Мел к ответу.

– Пока отца Джека, Дейви Минноу, не убили, – хмурится Мел.

– Как это произошло?

– Я слышала несколько версий. Некоторые из вóронов утверждали, что он умер в лесу от сердечного приступа. Другие считали, что Дейви Минноу пал жертвой властей – правителей Сейнтстоуна, будто бы его смерть должна была стать предупреждением остальным: прекратить всякую помощь пустым. А вот Джек Минноу верил и верит, что его отца убили пустые. Он считает, что некоторые из пустых ненавидели даже вóронов за их метки и убили Минноу в назидание другим. Как бы то ни было, весёлые встречи у костра окончились с гибелью Дейви Минноу. Вóроны принесли его тело домой, и то был скорбный и тягостный путь. Нести мёртвый груз очень тяжело.

У меня перед глазами встаёт картинка: люди несут по пронизывающе сырому лесу человеческое тело, и я прогоняю это видение.

– С тех пор Джек держался от вóронов подальше, наверное, теперь никто и не помнит, что когда-то он сидел с ними у лесного костра. Быть может, только я и знаю.

«Знай о том мэр Лонгсайт, вряд ли он стал бы так слепо доверять своему помощнику. Что же касается причины, по которой Джек так рискует, каждую ночь отправляясь в Зал поминовения, то мне она известна: Дейви Минноу не удостоился церемонии взвешивания души. Он был забыт».

Слово «забыт» болью отдаётся в моём сердце.