Шрамы как крылья

По пути домой ни Кора, ни я не упоминаем о пластической операции.

На мой телефон приходит сообщение – театральный полубог прислал время моего прослушивания: пятница, три пятнадцать.

Я не отвечаю. Рано еще. Два часа назад я бы категорически отказалась. Но потом доктор Шарп приподнял кожу под моими глазами и пообещал частично вернуть ту девушку, которую я знала. Девушку, которая не видела преград на пути на сцену.

Но для начала Кора и Гленн должны согласиться на операцию. Нужно дождаться Гленна и попытать удачу. Сара обняла бы его со словами «я люблю тебя, папочка», и он, не моргнув и глазом, отдал бы ей почку.

Но Кора сразу же утаскивает Гленна в спальню и закрывает дверь. Когда они выходят, разговор начинается не очень хорошо…

– Эй, малышка, не хочешь помочь мне с покраской стен в твоей спальне? – спрашивает Гленн.

Кажется, мне предлагают утешительный приз.

И пусть уже поздно, а завтра будет тест по математике, к которому нужно подготовиться, я все равно соглашаюсь. Вдруг все-таки удастся?

Пока мы красим, я вспоминаю все известные мне термины из терапии и говорю о том, как операция поможет мне с реинтеграцией и самовосприятием, и напоминаю, что именно они с Корой просили меня попытаться начать новую жизнь.

Закончив речь, я замечаю молчаливо стоящую в дверях Кору.

– В этом году ты перенесла слишком много операций. Твоему телу нужно восстановиться. Сейчас неподходящее время, – говорит Гленн, тыча кистью в стык между потолком и стеной.

– Нет, операция нужна мне именно сейчас.

– Почему? – спрашивает Кора. Она наблюдает за процессом покраски и явно не в силах смириться с розовым, под которым исчезает выбранный Сарой голубой цвет. – Операция не срочная, да и в школе вроде бы дела идут неплохо.

Я сковыриваю пятнышко розовой краски, затвердевшее на обугленном мамином колокольчике.

– В весеннем мюзикле есть свободная роль. Но в таком виде я не смогу выступать.

– Кто сказал, что не сможешь? – Гленн от удивления даже перестает красить.

– Я сказала.

У меня больше нет доводов. И операции не быть. Я знаю, что могу выйти на сцену хоть сейчас, и большинство даже не придаст значения тому, как выглядят мои веки.

Но для меня это важно. И в мечтах я представляю, как выхожу на сцену в облике Авы-до-Пожара – девушки, которая поет в круге света. И эта операция может приблизить меня к тому, чтобы вновь найти ее.

Гленн кладет кисть на банку с краской и спускается со стремянки. Глядя на меня, он складывает руки перед собой, словно в молитве.

– Ава, эта операция необязательная.

Опять это слово.

– А я обязана сделать ее, – возражаю я, прекрасно понимая, что Гленн хочет сказать.

Необязательная – значит дорогостоящая.

Необязательная – значит «нет».

Опустив глаза, Гленн проводит рукой по волосам.

– Сейчас у нас просто нет на это денег.

Воцаряется тишина. Мне в глаза бросается бейдж с надписью «Менеджер магазина “Смит”» на рубашке Коры. Гленн почти не бывает дома, и пусть они оба пытаются скрыть это от меня, банковские коллекторы звонят уже и днем, и ночью.

– Можно взять деньги из фонда пожертвований.

– Нет, не в этом случае. – Кора качает головой. – Неизвестно, сколько еще операций тебе потребуется – операций, без которых не обойтись, а не косметических. Эти деньги трогать нельзя.

– Я найду работу! – в отчаянии предлагаю я. – Я могу работать после школы и по выходным. Я верну вам деньги.

Качая головой, Гленн кладет мне руку на плечо. Машинная смазка намертво въелась в его кожу, особенно вокруг ногтей. Каждый вечер он тщательно моет огрубевшие руки, пытаясь соскрести эти следы долгой работы.

Ради меня.

– Этого не хватит, – говорит Гленн. – Прямо сейчас мы не сможем оплатить эту операцию. Если она не жизненно важная, то придется подождать.

Я накрываю его руку своей, и на моих глазах вскипают слезы. Еще вчера я и понятия не имела об этой операции. Но теперь я о ней знаю. И боль оттого, что мне не получить это маленькое, но настоящее улучшение, невыносима.

– Она мне очень, очень нужна. Я бы не просила, не будь она мне нужна.

От запаха краски кружится голова, и я ложусь на кровать, спихнув на пол школьную сумку. Кора думала, что эта сумка поможет мне стать нормальной. И что же? Ничего не вышло.

– Мы согласились бы, если б могли, – говорит Гленн.

– Не раздумывая, – подхватывает Кора.

Я знаю, что это правда. Они всегда стараются дать мне самое лучшее. Но сейчас, в этой недокрашенной комнате, которая мне даже не принадлежит, меня настигает мерзкое осознание. Еще одна истина, о которой я старалась не думать: я – сирота.

Тех двоих людей, которые беззаветно любили меня и сделали бы для меня все, больше нет.

Я ничья.

Я знаю, что не стоит задавать этот вопрос, но все же…

– Как бы вы поступили, окажись на моем месте Сара?

Выпрямившись, Гленн пристально смотрит мне в глаза.

– Будь у нас деньги, тебе бы сделали эту операцию. Причина в том, что их просто недостаточно.

– А может, я недостаточно хороша?

– Нет, это не так… – протестует Кора.

– Ладно, ничего страшного, – говорю я.