Штамм «Андромеда»

Это была вынужденная мера, поскольку, согласно опыту других лабораторий, работавших в условиях так называемой аксеничной, или стерильной, атмосферы, процент утечки инфекции достигал 15 %. Заражение происходило по причинам конструктивного характера – разрыв герметичной прокладки, нарушение целостности перчаток, повреждение шва – и все же, так или иначе, имело место.

«Лесной пожар» был готов к подобным случаям. Но если этого не произойдет, – а шансы того, что до этого не дойдет, стремились к нулю, – они могли спокойно работать, не обращая внимания на время. Они могли потратить на изучение этого микроорганизма целый месяц, а то и год. Ведь беспокоиться совершенно не о чем.

* * *

Холл прогуливался по коридору, пытаясь запомнить расположение командных подстанций ядерного устройства. Всего на уровне находилось пять одинаковых подстанций, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга. Размером эти небольшие коробки серебряного цвета не превышали пачку сигарет. На каждой имелся замок, а также зеленая и темно-красная лампочки. Сейчас мигала зеленая лампочка.

Незадолго до этого Бертон разъяснил ему механизм работы подстанций:

– В системе воздуховодов и во всех лабораториях установлены датчики. Они мониторируют состав воздуха с помощью различных химических и электронных анализаторов, а также биологической пробы. В качестве пробы мы используем обычную мышь. Если ее пульс отклоняется от нормы, лаборатория автоматически изолируется. Если заражение охватило целый уровень, то он закрывается, активируя при этом атомное устройство. В таком случае зеленый свет погаснет, и начнет мигать красный – значит, пошел трехминутный отсчет. Если вы не вставите свой ключ, бомба взорвется через три минуты.

– Это должен сделать именно я?

Бертон кивнул.

– Ключ – стальной, он проводит ток. Замковая система измеряет емкостные характеристики человека, держащего в руке этот ключ, в том числе размер, вес и даже солевой состав пота. Для этой цели подойдете только вы.

– Значит, никто, кроме меня?

– Именно. И ключ только один. Однако есть кое-какая проблема. При строительстве рабочие допустили ошибку – слегка отклонились от чертежей; мы обнаружили просчет уже после установки ядерного устройства. На этом уровне всего пять подстанций вместо запланированных восьми.

– То есть?

– То есть в случае срабатывания сигнализации вы должны что есть мочи бежать к ближайшей подстанции, иначе можете остаться в той части уровня, где их нет. Ведь вся лаборатория может взорваться без особой на то причины, например из-за ложного срабатывания неисправных датчиков.

– Но ведь это довольно серьезный недосмотр…

– Выяснилось, – продолжал Бертон, – что установка этих трех недостающих подстанций была запланирована на следующий месяц, но сейчас нам от этого проку мало. Ничего страшного – просто имейте эту информацию в виду.

* * *

Ливитт проснулся, вскочил с постели и начал быстро одеваться. Он был крайне взволнован: ему в голову только что пришла идея. Захватывающая, дикая и безумная, но чертовски занятная.

Эта мысль пришла ему во сне.

Ему снился дом, стоящий посреди огромного, сложноструктурного города. В доме этом жил мужчина со своей семьей; мужчина жил, работал и ездил по городу, перемещался, взаимодействовал с другими жителями.

А потом город внезапно исчез, остался лишь дом. Как же все изменилось! Одиноко стоящий дом остался без всего, что ему было необходимо – воды, канализации, электричества, соседей. Семья осталась без супермаркетов, школ, аптек. И мужчина, работающий в городе, связанный с другими жителями города, внезапно оказался в затруднительном положении.

Дом стал совершенно другим организмом. До организма, который изучал «Лесной пожар», оставался всего один шаг, один скачок воображения…

Ему нужно обсудить это со Стоуном. Тот, как обычно, рассмеется – Стоун всегда любил посмеяться – однако все равно задумается. Ливитт понимал, что его позвали в команду не в последнюю очередь из-за того, что он выдает различные идеи. Невероятные и дикие – но все же рабочие идеи.

Стоун наверняка заинтересуется его идеей.

Он взглянул на часы. Ровно десять вечера. Время близится к полуночи – лучше поторопиться.

Он достал новый бумажный костюм и просунул в него ноги. Ткань приятно холодила кожу.

А затем ему вдруг стало жарко. Странно. Он закончил одеваться, встал и застегнул молнию. Уходя, он вновь взглянул на часы.

22:10.

О боже.

Опять. В этот раз на целых десять минут. Что произошло? Он никак не мог вспомнить. Но десять минут вдруг куда-то исчезли, испарились, пока он одевался – хотя все его действия должны были занять не больше тридцати секунд.

Он сел на кровать, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, но – ничего.

Десять минут его жизни куда-то пропали.

Ужасно. Уже не в первый раз, хотя он надеялся, что это больше не произойдет. Приступы не беспокоили его несколько месяцев, но теперь, на фоне стрессовой ситуации, переработки, отрыва от привычного рабочего графика, они вернулись.