Штамм «Андромеда»

И это был далеко не академический вопрос. Биология, как неоднократно утверждал Джордж Уолд, уникальная наука, которая никак не может определиться с предметом своего изучения. Никто так и не выдвинул четкого определения жизни – ведь никто пока не понял, что это такое. Все прежние толкования – например, организм с возможностью метаболизма и размножения, которому требуется потребление питательных веществ с последующим их выделением, – некорректны ввиду того, что из этого правила всегда найдутся исключения.

В итоге группа пришла к выводу, что отличительной чертой жизни можно считать преобразование энергии. Все живые организмы тем или иным образом поглощают энергию – к примеру, в виде пищи или солнечного света – и затем преобразовывают ее в другую форму энергии для дальнейшего использования. (Из этого правила есть одно исключение – вирусы, но ученые пришли к общему согласию, что вирусы под это определение не попадают.)

К следующему собранию Ливитта попросили подготовить опровержение этого определения. Он ломал голову целую неделю и вернулся с тремя предметами: лоскутом черной ткани, часами и куском гранита. Он поставил эти предметы перед учеными и сказал:

– Господа, представляю вам три живых существа.

И предложил опровергнуть его слова. Он положил черную ткань на солнце, и она нагрелась. Чем не пример преобразования энергии из световой в тепловую?

Ему возразили, что он показал всего лишь пассивное поглощение энергии, а не ее превращение. Также они указали, что это преобразование (даже если допустить, что это действительно преобразование энергии) не умышленно и не служит никакой функции.

– Откуда вы знаете, что это не так? – спросил Ливитт.

Далее они перешли к часам. Ливитт указал на светящийся в темноте циферблат. Свет появляется вследствие радиоактивного распада.

Мужчины принялись утверждать, что это всего лишь высвобождение потенциальной энергии из нестабильных энергетических уровней электрона. И все же смущение нарастало – Ливитт четко доказывал свою точку зрения.

Наконец они перешли к граниту.

– Он живой, – заявил Ливитт. – Он живет, дышит, перемещается и даже говорит. Просто мы этого не видим, потому что вышеперечисленные действия крайне медленные. Срок жизни камня – около трех миллиардов лет, а мы в среднем живем шестьдесят-семьдесят лет. Мы не способны оценить, что с ним происходит, так же как не сможем узнать мелодию на пластинке, которая вращается со скоростью один оборот в столетие. А наши жизни для камня – не более чем краткие вспышки в темноте.

И забрал свои часы.

Ливитт вполне доступно донес свою мысль. Команда «Лесного пожара» пересмотрела свою точку зрения по поводу столь важного вопроса. Они признали, что могут и пропустить определенные формы жизни и, возможно, даже не продвинутся ни на шаг в его изучении.

Однако Ливитта беспокоила более насущная проблема – как им следует действовать в условиях полной неопределенности? Он перечитал книгу Толберта Грегсона «Планирование непланируемого», поломал голову над сложными математическими моделями, которые автор разработал для анализа данной проблемы. Вот что пишет Грегсон: