Шторм

Полковник Хюнерт фон Вутхенау, наклонив голову и мрачно сдвинув брови, оценивал своего гостя. Этот молодой профессор математики, механики, метафизики и ещё бог знает чего, не мог устоять под его взглядом, и сейчас прятал глаза. Полковнику не составляло особого труда разглядеть человека. Он видел трусость души, пустое бахвальство, слюнтяйскую браваду, но этот молодой профессор из Кёнигсберга был другим. Слабоват в коленках, верно, но при каком-то своём внутреннем фитиле. А главное – вблизи этого фитиля распознавалась пороховая бочка. Полковник не умел чувствовать так, как это делают светские «мотыльки», никогда не носившие сердце под мундиром, потому он именно распознавал что-то в облике своего гостя.

В вечернюю гостиную врывались порывистые звуки клавикорды, и Хюнерт фон Вутхенау понял, что Ильза играет для него, для этого человека, такого далёкого от их мира и такого слабого. Он дважды в неделю приезжал в Пилау, за пятьдесят километров от своего университета, чтобы давать Ильзе уроки математики. Сейчас, когда шла война, и Пилау становился неизбежной целью этой войны, Хюнерт не мог не думать о том, кого изберёт себе в сопровождающие капризное сердце дочери. Этот молодой профессор, чьим единственным оружием был язык, мог заговорить кого угодно. Вероятно, Ильза пала под натиском его речей.

– События последних дней показывают, что сейчас королевству нужны руки, способные держать клинок, и нужны крепкие лбы, а не унылые рассуждения философов, – сказал полковник, не выпуская молодого человека из тисков взгляда.

В гостиную вошёл ординарец с серебряным подносом, на котором высились два бокала с пуншем. Он был под два метра ростом и с такой отменной строевой выправкой, что казался оловянной фигуркой из гигантского сундука магистра Дроссельмейера⁹.

Ординарец в два шага подошёл к полковнику фон Вутхенау, восседавшему в старом плюшевом кресле, и, вытянув вниз руки с подносом, предложил командиру бокал. Поднос действительно пришёлся полковнику в уровень носа, оправдывая таким образом своё отчасти странное название.

– Ниже! – прохрипел Хюнерт фон Вутхенау, багровея от негодования. – Ниже поднос!

Стало заметно, что в ординарце вскипела какая-то предельно напряжённая внутренняя работа, но спина солдата была так затянута строевой стойкой, что согнуться не смогла, и тогда ординарец опустился на одно колено, протянув поднос к рукам коменданта крепости.

– Нелепо, не правда ли? – сказал молодой профессор. – Крепкие лбы не всегда способны видеть простые решения. Даже самые простые и абсолютно естественные.

Он встал из кресла, чтобы не заставлять солдата проделывать ту же процедуру вторично. Когда ординарец величественно удалился, молодой человек продолжил мысль:

– Можно, конечно, считать, что человек становится таким, каким его делают обстоятельства. Лет десять назад этот молодец ещё не знал что такое Stechschritt¹⁰. Он был обычным парнем. Но по сути своей человек неизменяем. Обстоятельства только вписывают его в тот образ, который мы ему создаём и навязываем. Вы можете им приказывать, но нельзя заставить их любить или ненавидеть по вашему приказу. Нельзя заставить их быть умнее или преданнее. Приказом достигается только покорность.

– Солдат должен выполнять свой долг и только! – прервал речь профессора хозяин дома. – Выполнять свой долг и не рассуждать!

Молодой человек сдержанно улыбнулся, получив в подкрепление своим выводам немудрёную мысль оппонента.

– Выполнять свой долг ещё не значит желать того, что должен, – возразил молодой человек. – Я хочу сказать, что исполнение долга не означает принимать его как собственную потребность. Клинком разума не создашь, верности никому не прибавишь! Можно заставить человека делать всё что угодно, но это не будет его собственный выбор. Невозможно обязать любить бога или своего государя. Другое дело, когда человек сам желает умереть за честь мундира! Сам! Собственной волей!

Полковник Хюнерт фон Вутхенау хорошо знал, что такое честь мундира, и как за неё умирают. В трёх последних дуэлях ему достались бретёры¹¹. Они не имели воинских чинов и равного положения с комендантом крепости, необходимого для вызова его на дуэль, но они были дворянами, и потому могли бросить перчатку кому угодно. И даже второму человеку в Пилау после бургомистра. Комендант крепости хорошо знал, что такое честь! У него ещё не зажила разрубленная в предплечье рука.

– Для войны нужны механизмы, а не люди? Не так ли? А что, если эти механизмы будут производительнее в десятки раз? Если взорвать их сердца содержанием яростной гордости за Пруссию, за великую немецкую нацию?! Ничего не стоит та философия, которая не ведёт солдата в бой! – надменно сказал гость.

Полковник посмотрел на этого фантазёра с нескрываемой иронией. Полковник Хюнерт фон Вутхенау, чьё имя стёрлось в истории.