Шторм

— Надо в любом случае попробовать.

— Единственная проблема, — заведующая закусила нижнюю губу, — Карстен не совсем в себе, я бы так сказала. Не так уж просто жить, когда тебе за девяносто.

— Но он вменяемый?

— Он периодически уходит в свой мир, но да, мы считаем его дееспособным.

— Могу я с ним переговорить?

— Конечно, мы не имеем ничего против.

Заведующая постаралась улыбнуться, явно давая понять, что все, чего бы они хотели, это чтобы Рино оставил старика в покое.

— Но я бы на вашем месте не ждала многого от этого разговора. Либо он ничего не вспомнит, либо вспомнит то, чего никогда и не было.

— Богатое воображение?

— Бывает по-всякому, знаете ли. Я бы, в любом случае, не очень доверяла тому, что он рассказывает. У нас тут ходит много разных легенд.

Рино представил свою тетушку и не мог не согласиться с заведующей.

— Буду иметь это в виду, — сказал он.

Заведующая проводила его в одну из палат, на двери которой висела написанная от руки табличка с именем ее обитателя. Постоянных табличек не было. Очевидно, постояльцы менялись довольно часто. Карстен Крог сидел в старом кресле. Видимо, мебель перевезли сюда вместе с обитателем палаты. В свои лучшие годы Крог, очевидно, весил около девяноста килограммов, но сейчас в нем было не больше шестидесяти. Руки толщиной не превышали колбаску для жарки, рубашка висела на теле, как плащ-палатка. Заведующая прошептала что-то на ухо старику, Крог вытянул шею и посмотрел на посетителя. Она ласково провела рукой по щеке мужчины, поправила ему рубашку и вышла из палаты.

Рино протянул руку для приветствия, Крог ответил слабым пожатием. Взгляд отрешенный и невидящий, рот приоткрыт.

— Вы жили в Киркефьорде? — спросил Рино, присаживаясь в другое кресло.

Крог поклонился.

— И выросли там, да?

Снова поклон, свидетельствующий о глубоком уважении к авторитету властей.

Рино снял куртку, надеясь, что так будет не видно полицейского значка.

— Вы помните Стрёма из Винстада?

Лицо по-прежнему ничего не выражало.

— У него было два сына. Один на инвалидной коляске.

Старик медленно кивнул, но Рино был не совсем уверен, значило ли это, что тот его понял.

— Он упал со скалы и разбился.

Снова кивок.

— Вы помните этого мужчину?

Несколько секунд старик молчал, потом облизал кончиком языка пересохшие губы.

— Стрём?

Голос был хриплым. Очевидно, после осенней простуды в легком и горле еще скапливалась мокрота.

— Да, Стрём.

— Да.

Это прозвучало вполне убедительно, Рино ждал продолжения.

— Вы его родственник?

— Нет, — Рино улыбнулся. Крог явно не собирался противодействовать представителю закона.

— Его у нас все знали.

— Да, я уже понял.

— Алкоголь, — Крог наморщил нос, как будто вспомнив запах плохого самогона. — И драки. Где бы ни была вечеринка, он обязательно там всплывал и устраивал побоище.

— У него было два сына, — Рино попытался направить разговор в нужное ему русло.

Старик отрешенно смотрел в потолок. Возможно, перед его глазами все еще стояли картинки деревенских праздников прошлого.

— Вы их помните? Один был болен, сидел в инвалидном кресле.

— Кресло, да. Помню.

— Его звали Руаль.

— Руалы…

— А его брата — Оддвар. Около года разницы.

— Боа?

— Оддвар, — Рино попробовал снова.

— Если мы говорим о сыне Элдара Стрёма, все звали его Боа.

— Как мне рассказывали, тот еще сорванец?

Крог перевел на инспектора заинтересованный взгляд.

— Боа был подонком.

— Вы его помните?

Старик кивнул.

— Шастал везде. И в Киркефьорде тоже. У меня была маленькая ферма, — Крог снова наморщил нос. — Однажды утром все двери оказались нараспашку, все загоны открыты. Коровы умные, они стояли на месте, а вот за овцами мне пришлось побегать.

— Это сделал он?

— Так говорили.

— Но он не признался?

— Признался, он этим и промышлял. Где бы он ни появлялся, тут же всплывала какая-нибудь дьявольщина.

— Вы с отцом пытались поговорить?

— Другие, еще до меня, пытались. Ему было плевать.

— Этот Боа пропал за несколько недель до той штормовой ночи, когда погиб отец.

— Пропал? — Крог был искренне удивлен.

— Так говорят.

— Он шастал повсюду. Наверняка промышлял каким-нибудь очередным воровством.

— Вы что-нибудь помните о той ночи?

— По ночам часто штормит, — Крог одернул рубашку. — Живешь в Киркефьорде, привыкай к непогоде.

— Мальчик в инвалидном кресле тоже погиб в эту ночь.

Старик снова оживился.

— Я помню, — сказал он. — Он скатился в море и утонул.

У Рино были другие сведения, но он решил оставить Крогу ту версию истории, с которой он прожил больше пятидесяти лет.

— Да. Но его брат — этот Боа — он так и не появился.

— Правда?

Рино снова удивился тому, что исчезновение мальчика не вызвало никаких разговоров или слухов:

— Да, Руаля так и не нашли, Оддвар навсегда исчез.

— Думаю, никто о нем особо не скучал. О Боа. Может быть. Люди, очевидно, подустали от этого хулигана.

— Вы знаете что-нибудь о том, что отец жестоко обращался с сыновьями?

Крог снова облизал губы.

— Пожалуй, так.

— Мне говорили, что особенно тяжело приходилось Руалю. Кто-то даже утверждает, что именно из-за этого мальчик оказался в инвалидной коляске, из-за многолетних избиений со стороны отца.