Шторм

Благодаря фотографии в школьном альбоме они смогли установить личность мальчика, найденного в могиле. Очевидно, коляску выбросили в море, чтобы сбить полицию со следа, а само тело убийца закопал там, где, как ему казалось, его никогда никто не найдет. То, что на упокой вместе с ребенком оправили и его домашнюю игрушку, возможно, говорило о некоем раскаянии, которое почувствовал преступник.

Носок, привязанный к ручке кресла, прочно засел в память Рино. Иоаким давно вырос из мягких игрушек, но и у него были какие-то вещи-утешители. И несмотря на то, что иногда парень испытывал терпение родителей, Рино ни разу не поднял на него руку. Иоаким все еще оставался ребенком. И хотя дело об останках можно было считать раскрытым, Рино знал, что ему нужно составить полное представление об этой несчастной семье и надеяться, что что-нибудь наведет его на причину, по которой кто-то мог совершить такое чудовищное преступление. Оставить все так было бы, прямо сказать, предательством мальчика.

Тяжелые тучи наползли с моря и на время стерли из вида крутые горные махины. Без неба и без открытого моря казалось, что поселение съежилось, Рейне превратился в крошечный кармашек, пристроченный к краешку Лофотенских островов. Все дикое и загадочное исчезло, и Рино, спускаясь к пансионату, вспомнил, что идет по вымирающей рыболовецкой деревушке. Прежде чем войти, он взглянул на свое отражение в одном из окон и решил, что ему пора бы исследовать местный рынок парикмахерских услуг. Его прическа, промокшая от моросящего дождя, с трудом напоминала привычный маллет[5].

Он пришел сюда не для того, чтобы навестить тетушку, но прекрасно понимал, что избежать этого не удастся. Поэтому сначала решил покончить с обязательной частью программы. Он услышал ее голос еще до того, как ему показали, как пройти в гостиную. Она сидела в углу, окруженная дряхлыми товарками, и, как понял Рино, их поддерживающие разговор кивки скорее объяснялись проблемами с нервной системой, чем согласием с ее высказываниями. Он подождал, пока она заметит его, и в этот самый момент свита перестала для нее существовать.

— О, Рино, как приятно! — сказала она, пристально разглядывая его руки.

— Зашел поздороваться.

— Как тебе дом? — она не сводила взгляда с его рук.

— Отлично, — соврал он.

— Ты тщательно моешь руки, — она ехидно подморгнула ему. — Пятен краски не видно, — добавила она, поняв, что он не уловил ее мысль.

— Неееет. — он зачем-то тоже оглядел свои руки.

— Я подумала, что ты уже покрасил коридор.

Рино вспомнил. Покраска коридора была первым пунктом списка.

— Я ведь только что заехал, — извиняющимся тоном пояснил он. — Но я починил кухонный стол. Думаю, теперь с ним все будет в порядке.

— Ооо, как здорово! — она по-королевски величественно всплеснула руками. — Весной я вернусь домой.

Но скоро приеду тебя навестить. Так интересно посмотреть, как все изменилось!

Рино осознал, что заключил договор с сатаной.

— Дай мне немного времени, — сказал он и подумал, что ему как можно скорее нужно нанять кого-нибудь рукастого.

— Главное, закончить к Рождеству, — она дружелюбно улыбнулась товаркам, те безразлично посмотрели на нее.

— Мне нужно поговорить с заведующей, — сказал Рино и огляделся. Он насчитал восемь постояльцев, за исключением одного всем им было за восемьдесят.

— Зачем она тебе? — напрямую спросила тетка.

— По работе, — Рино постарался улыбнуться, но не смог выдавить улыбку.

— Мой племянник полицейский, — в этот раз тетка обратилась ко всем обитателям гостиной, хотя реакции при этом также не последовало.

Наиболее сообразительные из постояльцев уже давно приметили его форму.

— Ее зовут Ингрид Эйде, — сказала тетка.

— У нее же есть какой-нибудь кабинет?

— Да, дальше по коридору.

— Попробую ее найти.

— Уже уходишь?

— Я лишь заскочил на минутку. Навещу тебя по-настоящему в следующий раз.

— Заскочил. — тетушка хвастливо взглянула на сидящую рядом женщину, как будто краткий визит, которым ее одарили, был большой редкостью в этом доме.

Рино поспешил вырваться, пока тетушка не нашла новую тему для разговора, и направился в коридор. Медсестра, приветливо улыбаясь, показала ему, как найти кабинет заведующей.

Женщине, которая встала из-за стола и подошла поприветствовать его, было слегка за пятьдесят. Своим крепким телосложением она напоминала восточноевропейскую метательницу ядра. Рука, которую она протянула для рукопожатия, по размеру не уступала руке Рино. Представившись и ответив на обязательные вежливые вопросы о том, как ему нравится в Рейне, инспектор перешел к делу.

— Я ищу сведения о человеке, который умер около пятидесяти лет назад.

— Ой. Для меня это далековато.

— Я подумал, что, возможно, кто-нибудь из ваших постояльцев его знал.

— А как его звали?

— Мужчину звали Стрём, он жил в Винстаде. Он упал со скалы в одну из штормовых ночей в 1963 году.

Женщина — она казалась твердой и строгой, как и полагается заведующей подобным заведением, наморщила лоб.

— Так, кто бы мог вам помочь? Единственный житель Рейнефьорда у нас — Карстен Крог, но он жил в Киркефьорде. Это деревня на другой стороне фьорда.