Шторм

Он сидел в своей комнате, униженный и раздавленный. Из гостиной раздавался рычащий голос отца и иногда успокаивающие слова матери. Она слишком хорошо знала, что такое побои и отвержение, и знала, что от напоминаний о том, кто именно кормит семью, легче не становится. Долгие дни на рыболовных шхунах не могли оправдать побои. Никогда. Сопли и слезы капали на рисунок, из-за этого линии замывались, а цвета смешивались. Он сбросил рисунок на пол, уткнулся лицом в письменный стол и тихо зарыдал. Позже, когда он поднял листок с пола, то увидел, что от слез отвратительное выражение лица стало еще ужаснее. Застывшая гримаса и воспоминания, которые будут преследовать его всю жизнь.

В то время он не знал, что он — далеко не единственная жертва. Прямо за проливом, всего в нескольких сотнях метров, с таким же жестоким отцом жил мальчик-инвалид.

Зло в маленьком сообществе.

Если все вокруг знали, как отец обращается со своими мальчиками, возможно, знали и о маленьком Бергере Фалке? Знали и о побоях, и о том, что синяки на его теле вовсе не от падений в горах?

Внезапно он оказался на мосту Рейнехалсен. Он свернул на площадку, где с июня по август были припаркованы трейлеры. Откуда, черт возьми, этот Аксель Вестерман все знает? Как он мог разглядеть за своими темными солнцезащитными очками, что незнакомца, сидящего перед ним, в детстве бил отец?

Тяжелее всего было справляться с чувством стыда, и, сидя в темной комнате, Фалк испытывал стыд. Он вышел из машины и прислонился к большому валуну на краю обрыва. Он знал, что не сможет сдержаться, и закрыл лицо руками, борясь с подступающими слезами. Одежда впитала влагу и холод от камня, и постепенно Фалк пришел в себя. Дрожащими пальцами он достал мобильный телефон. Всю жизнь, каждый раз, когда воспоминания становились особенно мучительными, он окружал Сандру особой любовью, воплощая то, чего не было в его собственной жизни.

— О, это ты? — ее голос радостно зазвенел — как обычно.

— Просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо.

— У меня? Разве это я ходила на свидание?

По голосу было слышно, что она сгорает от любопытства.

— А, это.

— Что? Ожидания не оправдались?

— Яне пошел.

Тишина на другом конце провода.

— Ты где? Тебя плохо слышно.

— На Рейнехалсене.

— Боже мой, что ты там делаешь в такую погоду?

— Дышу свежим воздухом.

— Да, сейчас это несложно, — ее вздох означал «О мой безнадежный папа».

— А почему ты не пошел? Ты предупредил ее, что не придешь, или она все еще сидит и ждет тебя?

— Мне нужно было в Осло. Это связано с тем делом о скелете.

— Скелет пролежал в яме пятьдесят лет, а в Осло тебе нужно было поехать именно сегодня?

— Это важное дело, между прочим, — он посмотрел на свои криво сросшиеся пальцы. — Очень важное.

— Тебе опять плохо?

Этот вопрос ошеломил его. Они никогда не разговаривали о его чувствах. После смерти Кристины он очень тосковал, чувствовал себя одиноко, но это естественные человеческие эмоции, а не диагноз.

— Да, — признание вырвалось само собой.

— Это дело так много значит для тебя, потому что. этот мальчик. с ним жестоко обращались?

Он прижал к подбородку сжатый кулак. Они никогда не обсуждали останки, но слухи все-таки достигли ее ушей.

— Ты приедешь? — спросил он.

— Завтра, — голос звучал твердо.

— Приезжай, когда хочешь. Я всегда тебя жду.

Какое-то время он просидел на пронизывающем ветру. Видимо, она давно все знала, и каждый раз, когда он требовал доказательств, что с годами она не стала ему чужой, она все понимала. Может быть, его душевные раны были заметнее, чем казалось, а может быть, Кристина рассказывала ей о его детстве. Милая добрая Кристина, которая всем желала добра и которая покинула его так рано.

Проглотив ком в горле, он решил зайти в участок и подписать счет за командировку, иначе он бы забросил его и забыл. Не успел он открыть дверь, как услышал, что звонит телефон. Значит, напарник забыл перевести телефон на дежурный мобильный. Телефон перестал звонить, но сразу же затренькал снова. В ушах у Фалка все еще звучал радостный голос Сандры.

— Меня зовут Йоар Лисо. Я звоню по поводу Сигурда Овесена.

— Да? — мысли Фалка закрутились в бурлящем омуте.

— Он переехал в Рейне около полугода назад. Мы общались только через интернет, знаете ли, мир давно стал цифровым.

Цифровой мир. О чем это он?

— Но этой весной наше общение прервалось. Я отправил ему много сообщений, из разных программ, но ответа не получил. А ведь мы бог знает сколько лет играли друг с другом в шахматы по интернету.

Бог знает. Почему никто не помог ему тогда? Почему никто не приплыл в Теннес и не избавил его от отца?

— И я забеспокоился.