Шторм

Слова ускользали. Они казались незнакомыми, он не понимал их смысла. Между прочим, мир вовсе не был цифровым. Мир был сумасшедшим, стал таким после первого удара. Ему тогда было не больше пяти-шести лет, а повод он помнил сегодня так же ясно, как и тогда. Он перевернул ведро, и скользкая рыба разлетелась по всему полу. Как могли его товарищи делить лодку с тем, кто избивает своего ребенка, смеяться над его шутками, радоваться, когда улов был удачным? Как им удавалось не думать о том, что происходит, когда он возвращается домой?

— Так что я просто хотел убедиться в том, что у него все в порядке. Я, конечно, без проблем найду другого партнера для игры.

Треск. Из телефонной трубки. Господи, как же он ненавидел своего отца.

— Я не успокоюсь, пока кто-нибудь не съездит к нему и не проверит.

Успокоюсь. А когда он сможет успокоиться? Каждый день, каждый час, каждую минуту он с тревогой ждет неизбежного, того, что рано или поздно произойдет.

–. не могли бы вы это сделать?

Он никогда бы не смог этого сделать — ударить свое дитя. Наоборот, он дарил Сандре любовь, которой хватило бы на двоих. И все-таки. его дорожка не была прямой. Он был вместе с Боа в тот раз и знал, что то, что сейчас окутано туманом забвения, приведет его в ужас, когда туман развеется.

— Я обо всем позабочусь, — сказал он и положил трубку.

Внезапно он вспомнил запах. Запах возбуждения и страха, смешанный с запахом кислого пота. Запах зверского преступления. Однажды давным-давно.

Он не знал, сколько времени просидел в участке, но, уезжая, забыл о бухгалтерском отчете за командировку и решил, что на свете очень много странных людей.

Глава 42

Его несли на плече, и при каждом нетвердом шаге легкие сжимались и могли дышать лишь вполовину. Вдалеке он слышал звуки автомобилей, а еще, как ему казалось, где-то в море на лодке шумел подвесной мотор. Он понял, что они спускаются. К морю.

Мужчина молчал, только тяжело и громко дышал. Нести его было явно нелегко.

Он потерял сознание и очнулся, только когда его положили на что-то твердое. Звуки волн, бьющихся о валуны и покрытые ракушками столбы, не оставляли никаких сомнений: он на причале. Очень скоро его снова подняли, обожженная кожа растянулась и сжалась, и тут он почувствовал, что его ноги бьются о край причала. Мужчина спускался по трапу.

Еще до того, как его сгрузили на лодку, он понял, что лодка эта небольшая. Он слышал, как она колышется на неспокойных волнах, их удары были глухими и частыми. Скрючившись, он лежал между двумя скамейками. Он сразу же почувствовал, что на дне лодки вода, когда лодка накренилась, вода перелилась с одного конца на другой.

Канаты были отвязаны, они отошли от причала. Каждый раз, когда лодка накренялась, ему в рот или в нос попадала вода, но постепенно он подстроил свое дыхание под колыхание лодки. Пока он так лежал — задерживая дыхание каждый раз, когда в лицо попадала вода, — перед ним вставали давно забытые картинки.

Отец отправился на поиски уже в тот же вечер, по взгляду, которым он посмотрел на мальчиков, было понятно, чего именно он опасается. Они пошли искать втроем, а потом к ним присоединились соседи, хотя обвиняли во всем отца, считая, что именно из-за него все и произошло.

Сколько прошло времени до того, как мать вынесло на берег, он уже точно не помнил, но воспоминание осталось ярким: волосы, уже не затянутые в жесткий пучок, а распущенные, спутанные, с застрявшими в них водорослями. Она лежала лицом вниз, уткнувшись в морскую воду, и, сидя в одиночестве на скале, глядя на колышущуюся на волнах всего-то метрах в пяти от него маму, он чувствовал только злость. Волны пронесли ее последние метры до берега, и она осталась лежать в окружении желто-коричневых водорослей. Он долго сидел и смотрел на нее, на белые, как мел, руки, на волосы, спутавшиеся в один пучок с водорослями. Потом наклонился и взял ее за плечо. Она была очень тяжелой, все его силы ушли на то, чтобы ее перевернуть. Лицо превратилось в неузнаваемую массу мяса и запекшейся крови, а там, где когда-то были глаза, зияли две пустые ямы.

Утонув в своих воспоминаниях, он позабыл о том, где находится, и случайно глотнул воды. В этот момент, как он понял, весельная лодка пришвартовалась к более крупному судну. Весла подняли, его перегрузили на борт и занесли вниз в трюм. Значит, замерзнуть насмерть ему не придется. План состоит в другом. Его положили на пол на тонкий коврик. Он дрожал всем телом, но едва замечал, что мерзнет. Все его органы чувств были сосредоточены на судне, как медленно оно начало движение, как мягко повернуло, а затем постепенно ускорилось. Он понял, что они поворачивают направо, затем снизили скорость, приближаясь к подводным скалам при входе в гавань.