Шторм по имени Френки

В отличие от мальчика, у него были вежливые манеры и выражение искреннего любопытства на лице. Он никогда не толкался в очереди и усердно улыбался всем комнатным охранникам. Пухлые розовые щёки и мягкие волосы цвета жжёного сахара придавали ему кроткий вид, в то время как мальчик казался злюкой. Мужчина носил одежду, на которую было приятно смотреть, – вельветовый пиджак, выцветшие джинсы, спокойные оттенки. У него была привычка часто и быстро моргать, будто толпы людей вызывают у него тревогу, из-за чего он казался таким безобидным и стеснительным, что я решила, он зарабатывает себе на жизнь каким-нибудь очень добрым и милым занятием. Например, разводит хомячков или вяжет свитерочки.

И он всегда ходил с большой испачканной чёрной кожаной сумкой, – наверное, он был из тех, кто любит всё своё носить с собой. Возможно, он лидер скаутов или преподаёт какой-нибудь практичный предмет, например географию.

Хотя если он действительно был учителем географии, то вряд ли хорошим. Начнём с того, что он очень плохо ориентировался на местности. Не важно, сколько раз он приезжал в дом, он никак не мог запомнить, где какая комната. Когда вся толпа брела в одном направлении, он шёл в противоположном. Он открывал двери с табличкой «Посторонним вход воспрещён», а однажды зашёл в комнату для персонала и помешал священной церемонии Крикса – поеданию варёных яиц.

Мужчина и мальчик проводили в доме по несколько часов, когда приезжали, но я ни разу не видела, чтобы они что-то покупали в кафé, хотя мальчик иногда бросал тоскливые взгляды в том направлении. А перед уходом мужчина как бы невзначай клал руку на плечо мальчика, от чего тот вздрагивал, и спрашивал: «Видел сегодня что-нибудь интересное?» Но мальчик решительно качал головой и поэтому нравился мне ещё меньше.

Если вам захочется вычеркнуть что-то из памяти или сделать это совершенно невидимым, вот вам совет. Положите предмет туда, где вы будете видеть его каждый день. А ещё лучше повесьте в рамочку на уровне глаз – там, где вы ходите по сто раз в неделю.

По мере того как август подходил к концу и трава на лужайке стала умирать, та же участь постигла мои воспоминания. Мне было тяжело даже разглядеть фотографии в рамках, копии рисунков Бёрди и мотивационных постеров в мамином кабинете. Даже голограммы стало сложнее замечать. (Нет худа без добра, да?..) Чем чаще я их видела, тем меньше я обращала на них внимание. Моя семья ушла в прошлое, словно выцветший снимок на стене.

Единственным, что бросалось в глаза отчётливо и неотвратимо, была толпа людей.

Набивавшаяся в узкие коридоры и лестницы, выстаивавшая очереди в туалет, шаркающая по кухне и гостиной. Уставшие взрослые с их отрешёнными взглядами, словно раненые солдаты, ждущие приказа, куда двигаться дальше, периодически закатывали глаза и тоскливо переглядывались между собой, пока дети не видят.

Они не просто захватили дом. Они залезли мне в уши, в мозг. Я слышала всё. Разговоры о чудовищных ценах на парковку, как дети доводят их до белого каления, а ведь ещё четыре недели до конца каникул. Я слышала сплетни про семейные конфликты и скандальные разводы, увязала в бесконечных склоках между братьями и сёстрами. Слышала, как дети моего возраста говорили: «Напомни, зачем мы сюда пришли» и «Что за тошнотворный запах сырости?» и «Не хочу я изучать местную историю. Хочу чипсы!»

Когда я закрывала глаза, то видела только их и больше никого. Когда они покидали дом, в моей голове всё равно раздавались их голоса.

Интересно, мама и папа тоже считали дни до начала школьных занятий, как эти родители? Они тоже закатывали глаза, пока мы не видели?

Я стала смотреть на вещи глазами туристов, а не своими. Наши комнаты действительно мрачные и неуютные. У мамы действительно был небольшой животик. Папа был не очень-то хорошим художником. Возможно, он был просто… неудачником. Возможно, вся наша жизнь – это недоразумение.

Я вспомнила, что сказала Джилл. «Ты не будешь гнить. Но твои воспоминания могут превратиться в труху».

Я хотела снова стать хозяйкой в собственном доме.

Поэтому всё, что произошло дальше, совершенно логично.

31 Терпение мёртвой девочки не железное

Если говорить о толпах людей внутри дома, то дождливые дни ухудшали ситуацию раз в десять. Как только начинало накрапывать, народ устремлялся в дом, наполняя комнаты запахом мокрой одежды и разочарования. В такие дни дом казался меньше и даже темнее. Словно нелопнувший шарик с водой, трепещущий от нерастраченной энергии.

Почти всё утро я проводила в комнате, которая некогда была моей, свернувшись калачиком поверх стёганого одеяла с цветочным рисунком, которое я никогда бы не выбрала сама, и слушала, как дети жалеют нас: «У них что, правда не было пиксельных лагуновых скинов для мультиплейерного микробокса-консоли виртуальной реальности?», а потом спрашивали: «Куда дальше?»