Штормовое предупреждение

– Так я сейчас напишу письмо Яну Эрнестовичу, что теперь буду работать с вами. И я очень извиняюсь, но интересуюсь материальной стороной дела. Как это у вас?

– Аванс получишь прямо сейчас, – мы с Игорем переглянулись. – Писать же что-то Гавену не требуется: Юрий Петрович уже в курсе.

– Аванс под расписку, конечно. – Канторович помнил прежние времена работы на контрразведку, но предполагал, что этим дело и ограничится.

– И подписку о сотрудничестве, – напомнил ему Златин.

А я добавил:

– И поговорим о ближайших заданиях.

– Уже пишу, – вздохнул Канторович и придвинул к себе две осьмушки бумаги из стопки, лежащей на столе. И, написав первые пару слов, поднял голову. – Но вы же помните, что я стрелять не умею и боюсь.

На этот раз мы с Игорем Златиным не смогли удержаться от улыбок.

– Мне всегда нравилось твоё чувство юмора, – хотя Абрам Моисеевич был намного старше меня, удержаться от обращения на «ты» почему-то было невозможно.

А Игорь казал, согнав улыбку:

– Не надо будет стрелять. Ни здесь, ни тем более на Родине.

Канторович среагировал на слово «Родина» моментально:

– Ой-вей, так я таки вернусь? А мой мальчик?

– Если захочет.

Этот вопрос не согласовывался, да и следовало предварительно переговорить с Оскаром – не младенец ведь.

– Что значит «если»? – чуть не подпрыгнул Канторович-старший. – Он что, захочет оставаться без отца среди этих турок с паршивым «кодаком» в руках и тётей Цилей, которая ещё и старшенькую, страшненькую свою Фиру к нему под талес метит?

– Фотографу и у нас работа найдётся, полагаю, – примирительно сказал Игорь.

– Только без Фиры, надеюсь? – вопросил Абрам, поочерёдно глядя на нас, как будто решение их семейных проблем зависело исключительно от чекистов.

Затем, похоже что не найдя в наших физиономиях должной гарантии спасения от Цилиных поползновений и Фириных мечтаний, тяжко вздохнул и протянул листок:

– Вот, написал.

Я взглянул – всё в порядке, – встал пожал Канторовичу руку. Следом то же проделал, с не меньшей торжественностью, и Златин.

– Поздравляем вас, Абрам Моисеевич. От своего имени и от имени руководства. Уверены, что ни вы, ни мы не пожалеем о сотрудничестве.

– А сумму какую указывать? То есть спасибо, конечно…

Я отсчитал три крупных купюры и положил их на стол.

Канторович мигом смахнул деньги в карман, подвинул к себе второй листок и, заполняя расписку, спросил:

– А на Оскара будет столько же? Мальчику нужен новый аппарат.

– На месте выдадут. Служебный. А вам за новое задание будет ещё… По результатам.

– Но результат уже ого какой! – запротестовал Канторович. – Мы же с Оскаром приготовили вам такие замечательные копии.

Пришлось повысить голос:

– Абрам, мы что, сейчас торговаться будем?

– Нет, но я же должен знать, – не сдавался Канторович. Но потом чуть сник и спросил уже другим тоном: – И какое у вас будет ещё «новое задание»?

Я кивнул Златину.

Игорь подал Канторовичу листок с короткой запиской.

– Через час вы встречаетесь с секретарем нашего консульства, вот с этим.

– Он произведёт на тебя приятное впечатление, – добавил я.

– Он что, из наших? – вскинул брови Канторович.

– Нет, из наших. Можешь заодно ему сказать, что реэмигрируете со своим Оскаром – чтоб приготовить визы для всех. Без Фиры. Но главное – надо набраться хорошего впечатления о нём в плане сотрудничества, чтобы убедительно говорить со Стеценко.

– А Михал здесь при чём? – с ненаигранным изумлением спросил Канторович. – Я и докладывать ему не собираюсь, что в Россию вернёмся, а то пристрелит, с него станется.

– Стеценко тоже должен реэмигрировать. – Игорь сказал это приказным тоном.

– В этом весь смысл, – чуть мягче сказал я. – И тебе задание: подготовить Стеценко к встрече с полномочным представителем РСФСР, который выдаст ему официальные гарантии неприкосновенности при возвращении, а также устройства на службу в соответствии с квалификацией.

– Шутите? – спросил Канторович, вглядываясь в наши лица; но, так и не уловив никаких проявлений розыгрыша, скривился и попытался пояснить: – Да я только намемекну ему на выезд, как он свой наган вытащит. Знаете, какой у него наган? Во-о-такой.

Судя по его размаху рук, это соответствовало как минимум маузеру с пристёгнутой кобурой-прикладом.

Златин тоже оставил приказной тон и пояснил:

– Ничего ему не надо будет «намемекивать». Уговорят его на выезд другие. – И воздел очи горе. – На кого он ни наган, ни голос не поднимет.

Канторович проследил за его взглядом и, похоже, вид потолка с несвежей побелкой его несколько успокоил:

– Ну, это разве что…

– Тебе даже необязательно сразу говорить Стеценко, зачем ты встречался с секретарём консульства, – развил я тему. – Мол, познакомились как-то, а такой приятный человек, и как раз документами занимается и может поспешествовать, и телефон свой дал.

С минуту Канторович молчал. А потом сказал совершенно иным, жестким и деловым тоном, даже акцент стал менее ощутим: