Штормовое предупреждение

— Было бы замечательно, — искренне говорит она, — только я вообще-то на Ноорё. Здесь надо расследовать смерть, так что пришлось ехать.

— Ты на работе? А я думала, ты еще на больничном.

— Да, но, сказать по правде, я была рада возможности смыться с праздников. Хотя, пожалуй, начинаю жалеть, тут не очень-то весело.

— Могу себе представить.

Секунду обе молчат.

— Ты хотела что-то обсудить? — спрашивает Карен. — Ты теперь редко когда забегаешь повидаться, — добавляет она и тотчас жалеет о своих словах.

Ей совсем не хочется обижать Эйлин укорами, раз та в кои-то веки может сбежать от мужа и встретиться. И в следующую секунду слышит объяснение:

— Знаю, но Бу уехал на несколько дней, вот я и подумала… Просто хотела выпить чашечку кофе и узнать, как твои дела.

— Со мной все в порядке, если не считать, что колено до сих пор временами побаливает и что мой начальник вздумал требовать ежедневных отчетов. А с тобой-то как? Голос у тебя не очень веселый.

Эйлин смеется:

— Просто устала. Дети грипповали, и меня донимают головная боль и озноб, не иначе как теперь мой черед.

— О-о, меня Бог миловал…

— Послушай, — перебивает Эйлин, — я вижу, Бу пытается дозвониться до меня, так что давай заканчивать. Мы ведь увидимся у Коре и Эйрика на Новый год.

Карен не успевает сказать, что увидятся они теперь, скорее всего, уже в новом году, Эйлин отключается.

Встреча Нового года. Первый большой праздник, который Эйрик и Коре устраивают в недавно купленном огромном доме в Тингвалле. Праздник, которого она так ждала долгие недели убийственно скучной реабилитации. А теперь ей грозит встреча Нового года в одиночестве гостиничного номера на Ноорё. И Бу, разумеется, не мог не перебить разговор, когда Эйлин в кои-то веки позвонила.

С тяжелым вздохом Карен кладет мобильник на стол, открывает ноутбук. Все равно сейчас не до болтовни с Эйлин, успеть бы вовремя, до восьми, отправить этот окаянный рапорт.

23

— Если у вас есть время, могу все вам показать, когда мы закончим с вопросами. К сожалению, в межпраздничные дни и не в сезон у нас в работе затишье, но я охотно устрою для вас экскурсию.

Человек, стоящий перед ними, протягивает руку и смотрит на них с ожидающей улыбкой. Долговязый, слегка нескладный, одет неофициально, в джинсы и голубой пуловер в точности под цвет глаз. Короткую стрижку можно бы счесть признаком начинающегося выпадения волос, однако темный волосяной коврик покрывает каждый сантиметр головы Уильяма Трюсте. Выглядит он излишне хорошо, отмечает Карен.

Винокурня Гротов находится в Гудхеймском районе, на востоке, на длинном мысу, который тянется в море прямо на север. Ребенком Карен много раз здесь проезжала. Каждое лето по дороге на большое кладбище возле гудхеймской церкви семья Эйкен непременно заворачивала к мегалитам, расположенным на самом конце мыса. Ребенком она всегда думала, что эти два события неразрывно связаны. Сейчас, с опозданием на сорок лет, она понимает, что древние дольмены родители посещали ради нее. Это место привлекает, пожалуй, молодежные шайки, поклонников “Нью эйдж”[8] да отдельных туристов, но не обычных обитателей Ноорё. Опустив стекла, чувствуя на лице соленый ветер, Карен в детстве восхищалась большими краснокирпичными зданиями, когда они проезжали мимо гротовской винокурни, но о посещении ее речь никогда не заходила. Во всяком случае, при ней.

— Звучит заманчиво, но, увы, сегодня у нас нет времени. Может быть, в другой раз, — с улыбкой добавляет она.

Через широкую двустворчатую дверь они входят в большой холл со стойкой администратора, выставочными витринами и стендом с брошюрами, минуют узкий коридор с закрытыми дверьми по обеим сторонам, идут дальше, в сердце винокурни с огромными грушевидными медными котлами, а немного погодя попадают в помещение, похожее на конференц-зал и одновременно на кабинет. Справа стоит длинный стол с двенадцатью стульями, две стены от пола до потолка сплошь закрыты книжными стеллажами, а прямо между двух высоких окон — письменный стол со столешницей из зеленой кожи.

Как только можно сидеть спиной к такой панораме, думает Карен, глядя на необозримый горизонт. Вероятно, чтобы вообще заниматься делом, понимает она секундой позже.

После приглашающего жеста хозяина Карен и Турстейн Бюле садятся на длинный кожаный диван. Уильям Трюсте учтиво ждет, пока они сядут, потом подтягивает штанины и садится напротив, в одно из больших честерфилдовских кресел. Толстое стекло, уложенное на два старых лежачих дубовых бочонка, образует журнальный столик, на котором стоит поднос с тремя чашками, чайником и блюдом песочного печенья.

— Может быть, вы раньше здесь бывали? — спрашивает Трюсте.

— Я нет, — отвечает Карен, озираясь по сторонам. — Но ваша продукция мне знакома, — добавляет она с легкой усмешкой. — А вы здесь бывали? — Она оборачивается к Турстейну Бюле, тот кивает:

— Да, лет десять назад или пятнадцать.

— С тех пор многое изменилось. — Уильям Трюсте наливает чай. — И многое еще изменится. Молока?