Штормовое предупреждение (СИ)

Шкипер тем часом уже успел высказаться в том плане, что мужчина на льду уместен только с клюшкой, а всем прочим пускай занимаются дамы и несознательная детвора, и у него с Блоухолом завязался привычный спор, который тщетно пыталась разнять Дорис. Мимо бортика, окружавшего каток, как раз прокатила троица из Прапора и ее кузин, машущих ей руками: ни дать, ни взять – дети на карусели. Марлин вздохнула. Откровенно говоря, она и сама была бы рада присоединиться, с тем, чтобы ее научили, наконец, этому треклятому коньковому искусству, но она стеснялась. Да и опасалась оставлять Дорис одну против застарелой вражды двух заклятых врагов.

Ни Ковальски, ни Рико с ними не пошли. Ковальски, скорее всего, прекрасно осознавал, что Дорис он на лед не вытащит – она не пойдет с ним кататься, и не только потому, что не хочет растравлять его раны, но и потому что не оставит брата одного. А иных причин идти сюда логичный лейтенант, судя по всему, не видел. Рико же от них просто отмахнулся – судя по всему, был не в настроении, хотя Марлин не отказалась бы поглядеть, какое впечатление он произведет на местных завсегдатаев. По опыту прошлых лет она знала, что эта глыба мышц, исполняющая ласточку в вольном стиле, никого равнодушным не оставляет…

За стойкой внезапно обнаружились люди, которые ее узнали – это были пожилые леди, которые номинально как бы приглядывали за своими потомками на льду, но на деле с удовольствием болтали о том о сем, предоставив потомков собственным их заботам. Марлин немедленно – как источник новостей – стала центром их внимания. Она подробно и несколько раз пересказала историю злополучной тети Розы и пояснила, что она и ее друзья временно квартируют в теткиных апартаментах. Они очень мило провели время, эти пожилые леди и она сама – настолько мило, что Марлин благополучно прозевала и своих кузин, и коммандос, которые, что-то ей крикнув предупредительно, удалились с катка. Ей было неожиданно уютно сейчас, за этой деревянной стойкой, под навесом, некрашеным, с торчащими сучками, держа картонный стаканчик, жгущий руку, даже через шерстяную перчатку… Она болтала ногами на слишком высоком для нее насесте, покачивала головой в такт музыке и чувствовала себя кем-то вроде рождественского эльфа, который уже упаковал все подарки и свободен до следующего года.

В какой-то момент Марлин осознала, что сумерки сгустились настолько, что большинство посетителей каток покинули – их всех гнал домой голод и желание немного погреться. Совсем скоро служитель включит фонарь, и тогда ледовая площадка осветится белым светом, и цветные блики гирлянды заиграют на ней уже не так ярко – но вместе с тем и не так тревожно. Каток вечером напоминал Марлин игрушку внутри стеклянного шара: маленький, замкнутый мирочек, со своими законами и правилами.

Она осталась практически одна, потому что все ее недавние собеседницы повели свою юную родню по домам, но Марлин знала, что одиночество ее ненадолго: скоро сюда подтянутся парочки, а из колонок заиграет романтическая музыка, и вечерняя часть катаний откроется для публики постарше. А пока что она как бы замерла между этими двумя отделениями, будто застыв на границе миров детства и зрелости, и ей нравилось это состояние. Марлин медленно цедила свое какао, наблюдая за тем, как кружится и падает редкий пушистый снег. За ее спиной стучал пластиковыми стаканчиками бариста – готовился к новому наплыву посетителей.

Внезапно Марлин разглядела впереди движение: из сумрака узкой улочки вынырнула, проступая все отчетливее, человеческая фигура. Она приближалась к катку, и спустя несколько секунд Марлин узнала этот тощий – даже в зимней куртке – долговязый силуэт. Ковальски остановился перед решеткой-рабицей, положил на нее руку, глядя на лед так, как узник глядит на кусочек вольного неба, проглядывающий между крышами бараков. У них в пригороде такой вот каток тоже был, но ее, Марлин, соседи, заливали площадку побольше, на которой потом с удовольствием по вечерам гоняли шайбу, и где в их отсутствие тем же самым занимались все окрестные мальчишки. Можно было предположить, что ее коммандос неравнодушны ко льду, но Марлин чуяла, что дело тут поглубже и не так просто, каким кажется на первый взгляд.

Простояв так с минуту, лейтенант отступил назад, в сумрак, будто передумав, и пошел прочь, быстро, точно торопясь убежать от чего-то. За его спиной в улочке мелькнула чья-то темная тень – и Марлин поняла, что кто-то из команды следовал за ним, оставаясь в отдалении, и теперь со спокойной душой покинул свой пост. Видимо, Шкипер потихоньку велел приглядывать за своим замом – чтобы снова не дошло дело до клинической депрессии. Кто предупрежден, тот, как говорится, вооружен…

Снег быстро засыпал чужие следы на земле. Какао потеряло свой волшебный вкус, и Марлин, не став дожидаться новых посетителей, спрыгнула с табурета, кивком поблагодарила баристу и направилась прочь от катка. Ее не отпускала почему-то мысль, что Ковальски вернется сюда ночью, когда никого не будет. И она понятия не имела, как ей следует к этому относиться.