Штормовой пеленг

Когда-то Грибанов был глубоководным асом, в водолазной книжке у него было написано: «Водолаз предельных глубин». Теперь это преданье старины глубокой. А тогда, после войны, сразу же из разведчиков пошел он в водолазы. «Риск — мое дело. Привык за войну», — объявил он фронтовому командиру свое столь необычное решение. Чигринов пожелал ему доброго пути, и старшина укатил на Черное море, в водолазную школу. Дороги их разошлись, как они думали, навсегда. Но через несколько лет бывший лихой разведчик Грибанов появился в этих местах уже водолазным асом. Чигринов к тому времени стал штурманом. А еще через несколько лет, когда здоровье водолаза стало сдавать и на большие глубины было запрещено ходить, судьба свела их на одном судне, и с той поры они не расставались.

Буфетчик принес чай.

Прихлебывая горячий чай, капитан сказал:

— С сердцем шутки плохи.

— Да уж какие шутки, — согласился водолаз. — Анна Сергеевна глаз с меня не спускает. Схожу с тобой последний рейс — и на пенсию.

— Ну, на пенсию рано. Нам только по полсотни. На берегу можно работать.

Помолчали.

— Я тоже скоро сдам «Посейдон», — неожиданно сказал Чигринов.

Водолаз удивлепно посмотрел на капитана.

— Устал, — ответил Чигринов. — Уходить пора.

— И мне плохо, Леша, — признался Григорий Семенович. — На душе тягостно. Предчувствие какое-то.

— Ну, это уж мистика! — Чигринов поморщился. — Коньячку не хочешь для бодрости?

— Нельзя, — вздохнул Григорий Семенович.

Чигринов держал стакан с горячим чаем без подстаканника, обжигал пальцы, но из рук не выпускал. «Фронтовая привычка греть руки кипяточком», — подумал Григорий Семенович, вспомнив, как в окопах солдаты грели пальцы алюминиевыми кружками с кипятком.

— Помнишь, из госпиталя в самоволку бегали на танцы? В кальсонах, в халатах. Убежим, а там уже Надька ждет, принарядится. Для тебя старалась.

Чигринов удивленно посмотрел на друга.

— Видал ее сегодня утром, — сказал Григорий Семенович. — Сразу-то и не признал. Изменилась. Я тебе не судья, конечно. Только жалко вас всех: и тебя, и Надю. Славка вон какой вымахал.

— Не признает он меня, — с горечью сказал Чигринов.

— А за что он тебя признавать должен? Ты с ними два года не живешь.

— Грубит.

— Да он за грубостью-то, я полагаю, стыд свой за тебя скрывает.

— Ладно, хватит на эту тему! — обрубил Чигринов.

В дверь постучали.

— Да! — резко откликнулся капитан.

Вошел радист, молоденький паренек, и положил на стол изобарную карту погоды.

— Штормовое предупреждение, Алексей Петрович. Обещают ураган. С норд-веста идет циклон. Район промысла уже захвачен. Суда прекратили работу и легли носом па волну.

Капитан поднял телефонную трубку.

— Старпома... Константин Николаевич, получено штормовое предупреждение, приведите буксир в готовность.

— Мы же на ремонте, Алексей Петрович!

— Приведите буксир в готовность!

— Будет исполнено, — ответил старпом.

— Ну, спасибо за чай. — Григорий Семепович поднялся с диванчика. — А ты позови его, поговори.

— Кого? — не понял Чигринов.

— Да Славку. Только не ори на него.

— Я сказал: хватит на эту тему!

— Может быть, и хватит, — согласился водолаз. — Только скажу я тебе еще пару слов. Стал ты, Леша, совсем другим. По тому ли азимуту идешь?

Чигрипов побледнел. Григорий Семенович знал — это признак гнева.

— Ладно, капитан. Пошел я.

— Сходи к врачу, — приказал Чигрипов. — Иначе велю положить в больницу и в рейс не возьму.

— Шторм надвигается, капитан, — усмехнулся водолаз. — Какой тут лазарет! Сейчас успевай «SOS» ловить.

Они расстались, недовольные друг другом.

В иллюминатор виден был залив, порт, в котором шла обычная работа, суда, стоящие у причалов, гладкая вода, чистое голубое небо. Ничто пока не предвещало перемен, только на западе, далеко-далеко, чуть-чуть сгущалось, и капитан знал, что эта едва различимая темная полоска на горизонте скоро займет все небо и море заревет.

Раздался звонок, Чигринов поднял трубку.

— Алексей Петрович, диспетчер порта просит вас в рубку, — доложил вахтенный штурман.

— Иду.

В рубке капитан взял трубку радиотелефона.

— Капитан Чигринов слушает.

— Капитану спасательного буксира «Посейдон» Чигринову. В квадрате...

Едва Алексей Петрович услышал казенный голос диспетчера, он понял, что в море стряслась беда. Готов ли «Посейдон» выйти в рейс? Утром доложили — осталась одна покраска. Но в море можно и без косметики.

— ...терпит бедствие СРТМ-9043 «Кайра», — продолжал бесстрастный голос диспетчера. — Судно имеет пробоину ниже ватерлинии, затоплены трюма и машина. Немедленно выйти в море и оказать помощь.

— Вас понял, — ответил. Чигринов. — Приступаю к исполнению.

Он глянул в окно рубки — в заливе гладь и тишь.

— Старпома ко мне, — приказал он вахтенному штурману.

Через полчаса судно отвалило от причала.

— Лево три! — приказал капитан.

— Есть лево три! — ответил рулевой и повернул штурвал на три градуса левее.

Между «Посейдоном» и причалом медленно ширилось водное пространство.

Вахтенный штурман Шинкарев трижды потянул привод гудка. Прощаясь с портом, трижды негромко крикнул «Посейдон». Никто из судов ему не ответил, только девушка, стоявшая на причале, помахала рукой.

***