Штормовой пеленг

Алексей Петрович отпустил машину и пошел пешком по ночной улице мимо центрального рынка и пожарной части, расположенной в старинном здании с ажурными башенками на крыше. Он вышел к Верхнему озеру. Тускло отсвечивали фонарные огни в спокойной воде, на противоположном берегу чернела приземистая зубчатая средневековая башня. Облокотившись на холодный парапет, Алексей Петрович курил, смотрел на черные зубцы башни. Разбередил ему душу Юрка. Что-то не так в его жизни. Последнее время все чаще овладевала им непонятная тоска. Но о чем? О доме? О детях? А может быть, об ушедших годах? Как ни бодрись, а исполнилось пятьдесят. Полвека! А давно ли вот здесь, на этом месте, он палил из пистолета в затянутое гарью небо, а на этой вот башне вился флаг Победы над городом-крепостью! Тогда ему было двадцать. Он остался жив и радовался этому. Пил свои законные фронтовые сто граммов, но часто и сверх того — что удавалось раздобыть бедовому старшине Гришке Грибанову.

Да, о старости думают старые. Хотя, признаться, старым себя он не считает и не чувствует, просто хорошо понимает значение цифры «пятьдесят», понимает, что до цифры «шестьдесят» может и не дотянуть. Все чаще и чаще узнает он — уходят из жизни раньше времени бывшие фронтовики. Он тоже принадлежит к этому великому и трагическому поколению, и отпущенное судьбой время на исходе.

Мимо прошли двое. Обнявшись, они о чем-то затаенно-счатливо шептались, незрячие ко всему вокруг, занятые и заполненные только собой. Паренек чем-то напоминал Славку. Алексей Петрович вдруг подумал, что, может быть, и Славка уже ходит вот так. И от догадки почему-то стало неприятно. «Неужели ходит?» — поразился он своей мысли и растерянно посмотрел вслед влюбленной парочке.

Алексей Петрович закурил новую сигарету, усмехнулся своим мыслям о старости и пошел через ночной город и порт. Когда он вышел на площадь перед новой гостиницей, расположенной на холме, и увидел внизу уличные огни, уходящие параллельными рядами светлых точек в ночную мглу, он вздрогнул и на миг остановился. Эти светящиеся пунктиры показались ему пулевыми трассами, перехлестнувшими ночной город. Прочно в нем сидела война.

***

Мощный поток тропического тепла, сопровождающий Гольфстрим, вторгся в северные широты и столкнулся с фронтом арктического воздуха. Исполинские воздушные армады схлестнулись в титанической борьбе. Сухой, морозно-прозрачный воздух Гренландии устремился вниз, в зону низкого давления, но ему навстречу встал стеной восходящий ток дождевого, пахнущего парными джунглями тропического воздуха. Насыщенные брызгами и клочьями пены, порывистые шквалы обрушились на океан.

И океан взревел.

На огромных туманных просторах северной Атлантики возник циклон ураганной силы.

Упали барометры, упала температура, в мачтах и радиоантеннах застигнутых врасплох судов засвистел ветер. Промысловые суда кинулись от него врассыпную.

Но здесь, в порту, еще было тихо.

На «Посейдоне» заканчивались последние ремонтные работы. В каюте капитана сидели старпом Вольнов и старший водолаз Грибанов.

— Практически ремонт закончен, остались покрасочные работы, — официальным тоном докладывал Вольнов. — Я думаю, можно докладывать начальству о готовности.

Чигринов кивнул:

— Давно торопят.

Он только что вернулся с базы, где получил выговор от Иванникова за опоздание с ремонтом, хотя плановый срок еще и не истек. Начальника базы увезли на операцию, заместитель его находился в отпуске, и Иванников теперь исполнял обязанности сразу трех — начальника базы, зама и свою, главного капитана. Един в трех лицах.

— Как водолазы? — спросил капитан.

— Готовы, — ответил Григорий Семенович.

— Ну что ж, значит, в море выйдем досрочно, если механики не подведут, — уточнил Чигринов. — Как они там? Где стармех?

— Они разобрали водоотливные помпы, — ответил Вольнов. — Но я знаю, машина готова.

— Команде объявить благодарность за отличную работу, — распорядился Чигринов. — Подготовьте список на премию. В первую очередь водолазов.

Старпом ушел, стал подниматься и Грибанов, тяжело вылезая из-за стола.

— Посиди, чаю попьем, — удержал его Чигринов.

— Чаю можно, — согласился Грибанов.

— Снял бы. — Чигринов кивнул на толстый водолазный свитер.

— Знобит что-то, — ответил Григорий Семенович. — То в жар, то в холод бросает. Погода изменится. Давление прыгает.

— Тебе, Гриша, из водолазов надо уходить, — сказал Чигринов.

— Ты, как Галя моя, — усмехнулся Григорий Семенович. — Всю шею перепилила: «Когда ты забросишь свой шлем?»

— И правильно делает.

— И ты тоже! Я же теперь не глубоководник. Кессонку не получу.