Штрафной удар сердца

– Вряд ли. Сумки при нем не было. Если верить камере, он был в узких джинсах, в куртку все не положишь, разве что в потайной карман. Помнишь, они обнимались на прощание и хлопали друг друга по спине, кто-то мог почувствовать, что карманы набиты деньгами и брюликами. Думаю, Денис все спрятал где-то внутри помещения, потом написал Романову, чтобы он вернулся за барахлом. Тот пришел, а Денис его уже поджидал, прихватил молоток, ударил, понял, что тот еще жив, и притопил, после чего вылез в окно. Заметь, Романов прекрасно знал Лаврентьева, тот не впервые устраивал ему эти вылазки в бассейн. И, что примечательно, мать Антона была осведомлена о дружбе с Сомовым, а вот про Лаврентьева понятия не имела. Так что Романов мог быть вовсе не таким уж идеальным, как о нем думали, а мозгом этой операции.

– Я бы не стала сбрасывать со счетов и папашу, – сказала Агата. – Ему явно нужны деньги, раз он придумал такую аферу с игрой. А тут и наличные, и бриллианты. Алиби нет, попасть в спорткомплекс он теоретически мог точно так же, как и пасынок.

– Вилами по воде.

– Не спорю, но как версия не менее реальная, чем убийство Устемировым из-за ставок. Все равно Денис Лаврентьев скрылся, а папаша играет в молчанку. Вот от безысходности и строю эти пирамиды. И хоть режь меня, вся эта ситуация мне не нравится.

– Чем?

– Слишком много всего, – веско сказала Агата. – Очень сложная игра, вся насквозь неправильная. Одни грани, и я на них постоянно натыкаюсь. Создается впечатление, что смерть Романова была нужна многим… и никому.

* * *

Биллинг телефона старшего Лаврентьева показал, что он вновь активировал сотовый. Получалось, все это время он скрывался где-то на северо-западе города, в спальном районе старых хрущовок. Лаврентьев сделал один звонок начальнице и спустя минуту начал движение, причем, судя по маршруту, двигался не в аэропорт или на вокзалы, а на работу. Разговор с Торадзе повторился уже в пути, они о чем-то проговорили две минуты. Я узнал об этом спустя десять минут и тут же отзвонился Агате, предложив съездить за Лаврентьевым и задержать его прямо на месте. Агата дала добро, но тут же перезвонила и сообщила, что едет со мной, попросив подхватить по пути. В машину она впрыгнула почти на ходу, умудрившись не расплескать кофе для себя и меня. Кофе оказался кстати, еще б она запомнила, что я не люблю черный.

– Задолбало уже отбиваться, – проворчала она. – С чего столько церемоний с Лаврентьевым? Доложилась прокурору, так он велел лично ехать на место и проводить задержание, только если будет необходимость, а это вообще не моя компетенция. Может, мне еще и улицы пойти регулировать? Господи, Торадзе подняла бучу и дошла уже до Администрации Президента.

– Богатые и знаменитые всегда вне подозрения, – философски заметил я. – Будем себя плохо вести, вместе пойдем в регулировщики.

Агата отхлебнула кофе, скривилась и поставила его в подстаканник.

– Господи, мерзость какая, будто кружку помыли и помои налили… Ну ладно, богатые и знаменитые, а Лаврентьев тут при чем? Биография у него не сказать чтобы очень уж впечатляющая. Да, служил в ФСБ, но очень давно, причем настолько, что никто из моих знакомых его не помнит, перебирал там бумажки. Перевелся в полицию, где вообще работал в бухгалтерии до самой пенсии. Потом у него погибла жена в аварии, он тоже пострадал… Дальше неинтересные должности начальника охраны в двух чахлых конторах, пока ему не улыбнулась удача в лице Торадзе. Вообще не понимаю, с чего весь сыр-бор ради Лаврентьева. Я понимаю, если бы у нас в подозреваемых ходила сама Торадзе, но так хлопотать за сотрудника, причем, скорее, даже за его сына… Прокурор прямо назвал фамилию Лаврентьева, просил быть помягче и погибче, но подробностей не последовало. С чего такая честь? Мне очень хотелось послать его подальше. Все были бы рады, если в убийцах оказался бы какой-нибудь бомжара.

– С бомжами и в самом деле попроще будет, они на себя все, что угодно, возьмут за пузырь… Я наряд на всякий случай вызвал, ребята встали неподалеку, если что, прибегут и повяжут Лаврентьева, как только он появится.

– Боишься сам не справиться? – усмехнулась Агата. – Он же рыхлый, как тесто.

– Не справиться не боюсь. А вот того, что сбежит – запросто. Из спорткомплекса есть четыре выхода, а у него есть ключи. Не зря он несколько дней скрывался, да еще и квартиру продал. Явно готовится линять.

– Чего же тогда на работу поехал? Поквитаться с Торадзе? Он ее на руках должен носить, – усомнилась Агата.

Я пожал плечами.

– Может, и носил. Он мужик видный, да и она красотой не обделена. Не удивлюсь, если у них был роман. Она, конечно, дама не свободная, не юная, но, может, бес в ребро стрельнул.

– Это все объясняет, – согласилась Агата. – Странно, что на допросе она отзывалась о нем без особой приязни, как о чужом. Не пыталась выгородить, не защищала его сына, хотя ты какую-то эмоцию уловил вроде.

Я помолчал, потому что пошел на двойной обгон, а затем, проигнорировав сердитые звуки клаксона, спросил: