Читаем Штрих, пунктир, точка полностью

Петрович велел срочно собрать денег (я была старостой) и обещал гордому человеку эту матпомощь впихнуть – что было самым сложным. Насколько я помню, – ему удалось…


Эпизод третий. Последний.

Мы встретились в декабре 2020 года на Курской, возле метро, по дороге на очередную встречу «Точек» в библиотеке Юргенсона.


Планировалось обсуждение произведений молодой писательницы из Смоленска и разговор о второй части романа-эпопеи Виктора Петровича «Время незамеченных людей».


Мы пошли на автобус. Ходить пешком ему было, конечно, непросто.

Разговорились о предстоящей встрече. Времена у нас смутные, карантин, полукарантин. Запреты, частичные запреты. Собираемся в библиотеке, и в прошлом учебном году наши традиционные фуршеты в конце каждой встречи пришлось отменить – запрет.


Петрович говорит: «Я свою традиционную фляжку прихватил». (В ней домашняя настойка, крепкая, он ее дома под столом держал, в огромной бутыли). Кажется, традиционного пирога с капустой в тот раз при нем не было. Пирог его ручной работы, которым он не раз нас угощал, был выдающийся!

Говорю ему:

– Так и так, сегодня посидеть не дадут. Сухой закон на новый лад. Пандемия.


– А это, Юля, всё как Бог даст. Понимаешь? Не захочет Господь, значит, всё по Его будет…, – такой был ответ. Неожиданный.

От него было странно слышать такое. Он всегда был предельно земным, балагуром, остряком. В эссе пару лет назад я назвала его «весёлым хулиганом».


И вдруг – «воля Божья».


Запомнилось это.

Часто рассказывал Виктор Петрович о своих учениках (занимался с ними частным образом). И ведь с пользой! Андрей Лисьев, «точкинец», который уже после ухода Виктора Петровича «признался» в соцсетях, что был его последним учеником, сейчас делает большие успехи на писательском поприще. Думаю, что это – не без влияния творческой мастерской, пройденной с Петровичем.

Помнится, Петрович неоднократно критиковал принятую в Литинституте систему обучения – общие обсуждения в семинарах. Это очень мало даёт. Недостаточно. Надо больше практики: каждый достойный текст вместе подробно разбирать, – ведь важны детали, знание предмета и многое другое, что нужно понять ученику о писательском мастерстве.

Всё сетовал: «Пишут-пишут, вроде, учатся, а никак не поймут, что такое литература»…

Сам постоянно много работал. В последние годы он писал каждый день, с 10 до 17 часов. Норма – три готовых листа в книгу в день. Первая часть романа “Время незамеченных людей”, опубликованная в журнале «Невский проспект», вошла в длинный список премии «Ясная поляна-2021».

Красивый был человек. Неудобный многим. Прямой и честный.


Резко всё выскажет. Но только, что касается творчества, никогда не переходя на личности. А потом сам к раскритикованному подойдёт, нальет, тост поднимет и пилюлю свою смягчит. Начнет советы давать – как писать лучше. Да разве ж кто слушал внимательно!? Так всё, в шутку переводилось, в застольный трёп.

Надеюсь, что многое всё-таки отложилось, посеялось в нас. И даст свои всходы.

Этим летом я осиротела. Если ушедшая 14 июля поэт, критик и педагог Людмила Вязмитинова была моей литературной мамой, то Петрович, так выходит, был моим литературным отцом. Верил в меня, я это помню. Не забуду, как однажды получила от него творческое благословение.

«Дюма-внук», отпрыск плодовитого и талантливого семейства французских романистов – это всего лишь остроумная шутка, конечно. У него ведь и псевдоним был – Славянин. Любил. С болью. С тяготой. С протестом.

Трудным патриотом был Виктор Петрович Слинько. Виктор Славянин.

Настоящий писатель, с чьим творчеством ещё предстоит познакомиться широкому читателю.

Много было тёплых дружеских застолий, много мудрых тостов. Запомнился такой – всем нам на память о Петровиче: «За то, чтобы вы в себе искали талант человеческий!»

Я буду искать! И – помнить.

14 августа, 6:55, побережье Средиземного моря,

Аланья-Манавгат, Турция

Из моего дневника:


11 декабря 2021. Вчера наши «Точки», как обычно в последнее время, собрались в Нотной библиотеке им. П.И. Юргенсона. Встреча была грустной и душевной. Посвящена памяти Виктора Петровича и Игоря Чичилина.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное