Штурм

Бойцы который раз бежали по мостику, срываясь в холодную воду. Так же будут падать они при штурме форта, скошенные пулеметным огнем, и не встанут. Мало кому удастся бросить гранату в амбразуру. Мало останется от этого батальона. Сколько жизней взяла война…

Вспомнил Колчин осажденный Ленинград. Там люди тихо умирали от голода в своих квартирах, гибли в домах и на заводах при бомбежке, на улицах при артиллерийском обстреле. Смерть была явлением частым и обычным, изо дня в день рядом, и думалось Колчину: «Если упаду, обессиленный вконец или сраженный осколком, последней мыслью будет — ничего удивительного…».

Чувство страха притупилось. Боязнь все равно ничего не могла бы изменить и тем более спасти.

Комбат увел измученных тренировкой бойцов. Серые сумерки мокрыми волчьими шкурами тянулись по грязным полям и дорогам в поселок. Кое-где в окнах засветились огни — вражеских самолетов не особенно боялись: их мало, да и погода нелетная.

Промчалась легковая машина, обрызгав Колчина. Он нагнулся и стал перчаткой счищать грязь с полы шинели. Машина остановилась. Из нее вышла девушка в ладно подогнанной шинели с погонами лейтенанта медицинской службы и в шапочке-кубанке. Та самая…

Она посмотрела на Колчина и рассмеялась.

— Извините.

— Ничего, — сказал он, подумав, что лучше идти своей дорогой, но девушка уже стояла рядом с ним.

Она была красива. Пышноволосая, глаза карие, глубокие, нос с маленькой горбинкой.

— Вы из пополнения? — спросила она.

— Да. Сегодня…

— Где будете служить?

— В политотделе.

— О, тогда мы увидимся еще. Давайте знакомиться, — она сдернула перчатку. — Лена Гарзавнна. А вас?ꓺ Нет, имя скажите. Интересный, на других не похож, — говорила она, бесцеремонно разглядывая Колчина. — А почему у вас глаза дикие?

— Дикие? Не замечал.

— С такой зеленоватой каемочкой.

— Это возможно.

— Мне нравятся.

Девушка не выпускала руку Колчина, и незаметно для себя он оказался в дверях дома, возле которого стояла машина.

— Товарищ лейтенант, — позвал с лестницы шофер. — Вас полковник ждет.

— Сейчас, — отозвалась она, не глянув на шофера, и продолжала говорить Колчину о каких-то пустяках.

— Вас ждут, — напомнил Колчин.

— Пусть, — отмахнулась Гарзавина. — Расскажите, откуда вы?

— Как-нибудь после. Я видел вас возле контрольно-пропускного пункта, но машина была другая. С вами поехал майор Наумов.

— Мы знакомы. Я к отцу ездила. Он генерал, командир танкового корпуса. Поздравила с днем рождения, — рассказывала Гарзавина, не спеша на зов сверху. — Виделись всего час. Там идут тяжелые бои. Оттуда поехала в полевой госпиталь — отец попросил навестить раненого командира танковой бригады Героя Советского Союза…

Колчин плохо слушал. Дочь генерала, командира корпуса! Навещала Героя Советского Союза, здесь ее ждет полковник, а она не торопится… Колчин попытался размышлять отвлеченно, видя себя и ее как бы со стороны:

«Зачем она прицепилась к молодому лейтенантику из пополнения? Просто увидела нового человека, и захотела показаться ему — смотри, какая красивая и важная. Надо уходить».

Но убраться следовало бы раньше.

Леночка! — громыхнуло сверху. Колчин по голосу узнал и потом увидел того самого полковника, который руководил занятиями штурмового батальона. Обращение по имени объяснило, что Афонов вызвал Гарзавину не по службе.

Девушка застучала по лестнице каблуками аккуратно сшитых хромовых сапожек. Афонов спустился вниз. Колчин вытянулся, доложил о себе.

— Молодой человек, — сказал Афонов укоризненно, и Колчин тотчас внутренне настроился ответить на выговор спокойствием.

— У меня есть воинское звание, позволю напомнить, товарищ полковник.

Афонов рассердился.

— Без вызова к заместителю командира дивизии не ходят, товарищ лейтенант, позволю напомнить вам. И чтобы впредь это не повторялось.

— Есть, товарищ полковник! — Колчин хотел повернутьсу, Афонов удержал его.

— Обождите. Уж если пришли, поговорим. Довольны назначением?

— Не очень, товарищ полковник, — признался Колчин. Несмотря на резкость в словах, Афонов вызвал уважение: он был, несомненно, крепкого характера.

— Почему? — спросил он не строго, а с явной заинтересованностью.

— Я мечтал о другом… Готовился к работе разведчика в тылу немцев, был у партизан. Но обстоятельства помешали мне, товарищ полковник, — с той же искренностью пожалел Колчин.

— Вот как! Да вы, лейтенант… — и, не договорив, полковник пригласил к себе.

Вслед за Афоновым Колчин прошел в переднюю комнату. Дальше была другая комната, дверь закрыта не плотно, и Колчин увидел там обеденный стол, на котором стояли две бутылки вина, тарелки. Гарзавина прикрыла дверь и остановилась у косяка.

— Присаживайтесь, лейтенант, — Афонов указал Колчину на стул и сам сел напротив. Он смотрел в упор большими круглыми глазами. — Так вы же редкостный человек! Разведчики — храбрейшие из храбрых. Уважаю таких… Костя, две рюмки водки!

Шофер принес водку. Афонов высоко поднял рюмку в крепко сжатой руке.

— Война еще не кончилась. Пусть сбудется ваша мечта, лейтенант!

Выпили. Махнув рукой шоферу, Афонов повернулся к лейтенанту.