Штурм

Третий Белорусский не может рассчитывать на помощь людьми: все резервы Ставка направляет на создание мощной группировки на берлинском направлении, требуется пополнение нашим южным фронтам. Правда, после ликвидации Хейльсбергского укрепленного района противника наши боевые порядки возле Кенигсберга уплотнятся. И все же людских сил не много, хотя количество соединений внушительное. Численно штурмующих будет почти столько же, сколько обороняющихся, — один советский воин против одного гитлеровского солдата. Но ведь это не в открытом бою. Немцы сидят в фортах и дотах. Несомненно, Ставка выделит фронту наиболее мощные средства подавления противника, уже на подходе полки РГК с тяжелыми орудиями и минометами. Достаточно будет авиации. Техникой мы превосходим врага. Но погода стоит не летная, дожди, туманы мешают и артиллеристам. Так будет, по предсказанию синоптиков, еще с неделю. Не подождать ли улучшения погоды? Тем более что у Пятой армии мало времени для подготовки к штурму. Вероятно, гитлеровское командование полагает, что советские войска не начнут штурма без поддержки с воздуха. Не лучше ли двинуться на штурм вот в такую погоду, положившись на мощь артиллерии? Это будет тактической внезапностью.

Вредно торопиться, и медлить нельзя. Обстановка требует покончить с врагом в Кенигсберге, на Земландском полуострове, так же как и в Восточной Померании, до наступления на Берлин.

* * *

Сердюк решил форсировать канал одним батальоном, майор Наумов обеспечит фланг пулеметчиками. Полковник Афонов, поспевавший всюду, вызвался руководить боем батальона, и комдив согласился, подчеркнув, что задача поставлена маршалом.

Вспоминая все сказанное командующим, разговор важный и неважный, Сердюк в душе радовался тому, что маршал назвал его червонным казаком.

Совсем юным хлопцем Ивашко Сердюк пришел в дивизию червонного казачества и служил сначала при штабе вестовым, а через год командовал взводом, штабным эскадроном. Отец Сердюка погиб на австрийском фронте, и Иван по-сыновнему привязался к геройскому начдиву Примакову, иногда называл его «батько», хотя тому батьке было немногим больше двадцати. Начдив не расставался с трубкой, как Тарас Бульба с «люлькой», и мужеством напоминал сказочного Бульбу. Рейдовала дивизия, а затем конный корпус по тылам врага. Били червонные казаки петлюровцев, деникинцев, немцев, белополяков, громили многочисленные банды, и неслась по Украине и до самой Москвы слава о примаковцах. Бандуристы распевали песни о «железном рыцаре» червонного казачества, называя его на украинский манер Примаченкой. И слагал стихи поэт Багрицкий.

Эскадрон за эскадроном
Кони Примакова…　

Герой гражданской войны, три ордена Красного Знамени на груди. Он выполнял ответственные задания, занимал высокие командные посты, писал военные книги. Таков был Примаков-Примаченко, создатель червонного казачества, «боевой голоты всея Украины».

Когда враг топтал родную землю и нивы блекли, как под злым суховеем, Сердюк думал о своем будущем. Он до смерти хотел служить родной власти с оружием в руках. После войны он учился, был послан в стрелковую дивизию. С осени сорок первого года Сердюк — командир полка, с лета сорок четвертого — комдив. Месяц назад стал генералом. Когда маршал подписывал ходатайство о присвоении генеральского звания, он узнал из личного дела, где служил раньше Сердюк и чем гордился.

Военные люди не забывают боевого прошлого, у них не вычеркнешь из памяти тех, кто добывал победу.

И вспоминал сейчас комдив Сердюк слова своего любимого начдива и комкора. Примаков учил не нахрапом брать, а умом: лишь по той дорожке легко пройдет клинок, которую ты протопчешь ему своим соображением…

5

Из батальона в батальон, все вдоль переднего края, и наконец добрался Колчин до блиндажа Наумова. Лейтенант обрадовался встрече, но поговорить не удалось.

К Наумову нагрянули медики, из санбата и полковые. Они принесли с собой банки, ящички, сумки, разложили инструменты и стали проверять по списку, кому из бойцов не сделан третий укол поливакцины, когда батальон находился во втором эшелоне полка. Выяснилось, что многие постарались избежать этих уколов — после них на другой день плечом не пошевельнешь.

Наумов — до войны агроном и преподаватель в сельскохозяйственном техникуме, человек культурный, — был пристыжен медиками, когда он слабо пытался протестовать:

— Покалечите мне бойцов. Если завтра в бой, как они воевать будут?

Медики твердо решили довести дело до конца: без третьего укола первые бесполезны.

— В соседнем батальоне только двое сбежали, а у вас полсотни набирается, и нашелся такой, вот записано — Щуров, — он еще и нагрубил.

Майор распорядился приводить бойцов мелкими группами, вызвал Жолымбетова.

— Следи, комсорг, чтобы никто не увильнул.