Штурмуя цитадель науки. Женщины-ученые Российской империи

Вообще правительство подходило к этим вопросам очень практично. Оно действительно, помимо прочего, не хотело увеличивать и так значительную конкуренцию среди претендентов на крайне ограниченное количество рабочих мест различных чиновников и служащих, в число которых входили даже преподаватели гимназий. Например, сохранился очень характерный документ – журнал Московского Опекунского совета от 15 февраля уже 1871 года, рассматривавшего вопрос о «допущении женщин на службу в общественные и правительственные учреждения»448. В этот день Опекунский совет заслушивал отношение господина «главноуправляющего IV отделением собственной его императорского величества канцелярии от 11 сего февраля за № 916». В отношении этом значилось следующее: «В декабре минувшего года по высочайшему повелению мною препровождена была к Председателю Комитета Министров записка по вопросу о допущении женщин на службу в общественные и правительственные учреждения. При обсуждении этой записки в высочайшем государя императора присутствии в Совете гг. министров, его императорское величество признав необходимым положительно определить круг полезной для государства и общества служебной деятельности лиц женского пола449, 14 сего января высочайше повелеть соизволил…»450 Заметим в скобках, что о деятельности, полезной для самих «лиц женского пола», речь здесь не шла… В соответствии с представлениями императора о полезной служебной деятельности женщин следовало, во-первых, «всеми мерами содействовать распространению и преуспеянию правильно устроенных [отдельных] для женщин курсов акушерских наук, и к привлечению на оные как можно более слушательниц для того, чтобы дать возможность наибольшему числу женщин приискать себе акушерские занятия во всех частях государства, столь скудно еще наделенных представительницами этой необходимой отрасли»; во-вторых, «в виду пользы, приносимой госпитальною деятельностью сестер милосердия, разрешить женщинам занятия фельдшерские и по оспопрививанию, а также аптекарские в женских лечебных заведениях»; в-третьих, «поощрять женщин на поприще воспитательниц, где они уже <…>451 занимают должности учительниц в начальных школах и низших классах женских гимназий, а буде признается возможным, то предоставить учебному ведомству расширить еще круг их деятельности на этом поприще»; в-четвертых, «допускать женщин а) по телеграфному ведомству к занятию мест сигналистов и телеграфистов лишь в определенной министром внутренних дел пропорции общего числа этих должностей, и б) по счетной части и в женских заведениях ведомства IV отделения Собственной его императорского величества канцелярии, по непосредственному усмотрению вашего высочества»452.

Этими видами деятельности ограничивалась служебная «полезность» лиц женского пола в 1871 году. Исходя из этих же представлений следовало «воспретить прием женщин, даже и по найму, на канцелярские и другие должности во всех Правительственных [учреждениях], где места предоставляются по назначению от начальства и по выборам»453. О каковом решении следовало оповестить всех заинтересованных лиц: «О сем объявить всем министрам и главноуправляющим отдельными частями к должному исполнению; производящиеся по сему предмету дела в высших государственных учреждениях и министерстве внутренних дел считать оконченными»454.

Интересно отметить, что никто из представительниц вышеперечисленных профессий, включая повивальных бабок, не мог претендовать на принадлежность к высшему классу, не мог быть принят в светской гостиной. Любопытно, например, как писала еще в 50-е годы XIX века о разнице в общественном положении врача-акушера и повивальной бабки дочь сенатора и жена профессора М. Н. Вернадская: «Кто из нас решится попасть в гости к повивальной бабке? Кто пригласит к себе в приемный день повивальную бабку? Ее призывают тогда, когда нужна ее помощь, ей платят деньги, но уже больше с ней не имеют никакого дела. За что же такое презрение к ней? <…> Занятие – само по себе в высшей степени почтенное и уважительное: плохого акушера везде принимают, как порядочного человека, а – повивальной бабке, даже очень хорошей, закрыты все гостиные»455. Подобное положение не сравнить с положением профессора университета, академика, даже преподавателя гимназии.