Штурмуя цитадель науки. Женщины-ученые Российской империи

Если посмотреть законодательные акты, то легко увидеть, что диплом российского университета представлял собой нечто гораздо большее, чем просто сертификат о полученной квалификации. В соответствии со статьей 50 главы 3 части 1 устава Гражданской службы Российской империи (в редакции 1896 года) университетский диплом, так же как ученая и академическая степень, давал право на вступление в гражданскую службу людям, по своему происхождению и состоянию этого права не имевшим: «На основании прав, дарованных в разное время университетам… совершившие в оных с успехом полный курс учения и получившие соответствующие познаниям их ученые степени, или же надлежащие о сем успешном окончании курса наук аттестаты, или же дипломы об удовлетворении требованиям испытания в особо назначаемых для того комиссиях, в случае поступления их в действительную гражданскую службу утверждаются в том классном чине, на который им дают право их ученая степень, звание, диплом, или аттестат»444. Особо оговаривалось, что не имеющие права вступления в гражданскую службу купцы и их дети, личные почетные граждане и их дети, сыновья неслуживших обер-офицерских детей, а также лица бывших податных сословий получают подобное право, если: «1) когда кто из них по месту воспитания своего приобретет право на классный чин, или вообще окончит курс учения в таком заведении, из которого, на основании сего Устава, дозволено принимать в службу независимо от рода и звания; 2) когда кто приобретет узаконенным порядком ученую или академическую степень» (глава 1, статья 7)445. Во втором отделении настоящего устава (часть 1, статья 57) уточнялось, какому чину какое именно ученое звание соответствует: «Удостоенные ученых степеней, а равно выдержавшие окончательное университетское испытание, утверждаются, в случае вступления в гражданскую службу: доктор – в чине восьмого, магистр – в чине девятого, получивший диплом первой степени – в чине десятого класса и получивший диплом второй степени – в чине двенадцатого класса…»446

Таким образом, университет готовил не столько будущих ученых, сколько будущих чиновников среднего звена, в которых империя испытывала особенный дефицит в начале XIX века, когда создавалась данная система привилегий. А диплом университета не столько свидетельствовал о квалификации, скажем, физика или математика, сколько являлся пропуском в правящую бюрократическую касту (при наличии соответствующих связей, разумеется). Вступление в гражданскую службу не только обещало успешную бюрократическую карьеру в будущем. Присвоение чина выходцу из непривилегированного сословия сразу же давало ряд ощутимых материальных выгод, поскольку в соответствии с тем же уставом «лица бывших податных состояний, поступающие на службу, согласно статье 7, независимо от их происхождения исключаются из счета и оклада по правилам, постановленным в Уставе о Прямых Налогах. 1827. Окт. 14 (1469, III); 1885 Мая 28 (2988); 1893 Март. 29, собр. узак., 595, III)»447, то есть они сразу же освобождались от налогов. Впоследствии статус государственного служащего обещал и другие льготы и бонусы: регулярное повышение по службе, сопровождавшееся увеличением окладов и присвоением орденов, оплату различных служебных расходов: прогонных до места службы, часто квартиры и лошадей и, наконец, что было особенно важным, пенсию по выслуге лет, часть которой могла выплачиваться вдове и сиротам даже после смерти служащего.

Одним словом, не только по своему служебному положению, но и по закону человек, состоявший на государственной службе, являлся лицом привилегированным. Неудивительно, что власти старались отсекать от университетского образования лиц, которых они по социальным, экономическим, религиозным или иным соображениям не хотели видеть в государственных управленческих структурах. Получи женщины университетские дипломы, они автоматически могли бы претендовать на вступление в гражданскую службу со всеми ее правами и привилегиями (включая мундир, чины и ордена). Те самые женщины, которых закон не считал полностью дееспособными членами общества (независимо от их социального происхождения). Как было совместить подобное?

Здесь можно привести два возражения. Во-первых, вряд ли среди женщин, мечтавших во второй половине XIX века о дипломе врача, юриста или естествоиспытателя, попадалось много стремившихся к карьере чиновника. И во-вторых, государству уже приходилось делать исключения и брать на государственную службу представительниц некоторых профессий. Почему же нельзя было этого сделать, скажем, для преподавательницы университета? Попытаемся найти ответы на эти вопросы.