Шум бури (СИ)

В полночь Будзи вышел во двор и увидел Царая, который стоял караульным у ворот. Протиснувшись боком, Будзи негромко спросил:

- За что?

- Из-за башмаков и ремня, - ответил вполголоса Царай и добавил:

- Иди назад, а то нас заметят.

Будзи резко повернулся и воротился в казарму. Он влез поглубже в свою постель и уснул в тот же час, больше не беспокоясь о Царае.

Глава пятая

Село Каражаевых как-то притихло, подобно зайцу, который от сильного страха присел на корточки под кустом. С полей войны приходили чередой вести одна тревожнее другой. К старшему селения и фамилии Челемету в его гостевую комнату приходили пожилые люди села и слушали вести с войны. Новости узнавали из писем, что присылали их молодые односельчане, находившиеся на фронте. Как и в другие дни, у Челемета сегодня тоже собрались люди. В руках Челемета была бумага, и он, поглядывая в неё, рассказывал новости:

- Карабугаев Сосланбек получил чин полковника, нашего Дафая перевели в осетинский конный полк.

- Это что за чин ему дали, он же молодой офицер? - спросил, не удержавшись, кто-то из стариков.

- Про это здесь ничего не написано, но ты о нём не беспокойся, его очень любят начальники. Они даже не знают его настоящего имени Дафай и называют Данел. Он в почёте у начальства, и сам себя тоже не называет Дафаем, а Данелом, - такими словами Челемет хотел заполучить расположение отца Данела, но это не понравилось старику:

- Челемет, ты старший и извини, но мне не нравится эта новость, связанная с именем Дафая. Нигде не записано в книгах нашей веры, чтобы кто-то из наших людей назвал себя Данелом. Его имя Дафай, какой он Данел?

Челемет бросил на старика тяжёлый взгляд. Пригладив усы, он сказал лениво:

- Это и повод для гнева, и не повод. А знаешь, почему? А потому, что если таки не положено согласно нашей вере, то всё-таки хорошо, что твоего сына любят начальники и поэтому не надо злиться. Когда кончится война, и он вернётся из армии домой, то мы опять будем звать его Дафаем.

- Ты прости меня, Челемет, я не стою того, чтобы из-за меня здесь вели разговор, но мне показалось удивительным дело с именем моего сына, и я поэтому обратился к тебе, - сказал смущённый старик и поглубже погрузился в стул.

В это время дверь комнаты растворилась, и в помещение вошёл удивлённый сын Царая - Куцык. Он, сунув палец в рот, стоял у двери и, направив свои большие глаза на Челемета, смотрел на него исподлобья. Челемет, увидев мальчика, как-то сразу задрожал на месте, и потёр руки друг об друга. Наконец, не сдержавшись, он крикнул на Куцыка:

- Иди отсюда!

Куцык стал неторопливо уходить. Из глаз готовы были брызнуть слёзы, но взгляд мальчика был таким, словно он их сдерживал намеренно. Когда Куцык ушёл, Челемет возобновил разговор:

- Хоть он ребёнок и ни в чём не виноват, но всё равно от его вида у меня болят глаза. Он является свидетельством позора нашей фамилии. Как увижу его, так вся злость вскипает во мне.

- Пожалуйста, Челемет, одно дело.

- Какое?

- Мы недавно отправляли весточку Дафаю. Ничего не слышно оттуда?

- Точных сведений об этом деле пока нет, но как я слышал, осетинскую бригаду отправили на фронт, и он тоже в этой бригаде. Дафай там что-нибудь предпримет.

- Если он сейчас в наши руки не попадётся, тогда уже никогда, - вмешался в разговор сидевший в углу пожилой мужчина с рыжими усами.

- Я не совсем понимаю о чём идёт речь? - спросил кривоногий Магомет, который слыл самым благородным из фамилии Каражаевых, но был обделён счастьем. Он, ещё будучи ребёнком, упал с лошади и сломал ногу. Перевязку хорошо и вовремя не сделали, и нога осталась кривой. И если теперь в селе кого-нибудь хотели подразнить, то без упоминания имени Магомета не обходилось: "Без золы", "кривоногий", "кишка гончей собаки", "длинный, как хворостина". Это всё были клички Магомета. Хотя он был небогат, но всё равно твёрдо придерживался принципов благородства. Магомет обходил дома своих фамильных братьев в своём селе и в других сёлах и так содержал себя и своего серого коня. Тот хорошо усвоил порядок обхода домов, и ему уже не нужна была уздечка. Конь сам направлялся в нужный дом и привозил Магомета прямо к порогу.

Магомет когда-то был богат, но он своё богатство просеял через крупное сито жизни и у него ничего не осталось, кроме серого коня. Правда, в его кармане был привязанный к шнурку куском ремня складной нож и карты, - другого богатства нет уж у Магомета, но люди всё-таки все хорошие. Магомет среди благородных - самый благородный, а среди чёрных людей - самый чёрный. Одним словом, Магомет считался благородным человеком, который умеет жить. Все любили Магомета, однако ни благородные, ни чёрные денег ему в долг не давали, потому, что знали, кто он такой. Магомет являлся на все пиры и поминки. На собрания ходить не любил. Те сборища, где не было еды и питья, он обходил стороной на своём сером коне-иноходце, но на сегодняшнее собрание попал и ничего не понимал в обсуждаемых делах. Поэтому и спросил о чём идёт речь. Челемету не хотелось отвечать Магомету, и он сморщил лицо: