Уш-Кун, Серый Лис, принадлежал к племени Детей Горного Льва. Племя это кочевало в степи по берегам Евфрата неподалеку от городов Черноголовых – Ниппура, Лагаша и Суруппака. Дети Горного Льва пасли овец и коз, собирали дикий мед, иногда грабили небольшие торговые караваны.
В этом году Уш-Кун задумал жениться. Ему приглянулась Су-Лала, Белая Куропатка, дочь старого Шулака. Он захотел привести ее в свой шатер, но по законам племени для этого нужно было принести отцу Куропатки дорогой подарок.
Можно было добыть в западных горах шкуру снежного барса, можно было выменять на несколько козлят в племени Детей Гадюки амулет из синего камня, помогающий от ран и болезней, но Уш-Кун придумал кое-что получше.
Он решил пробраться в город Черноголовых, в Ниппур, и украсть оттуда какую-нибудь диковину.
Друзья и родичи отговаривали Уш-Куна.
До сих пор никто из их племени не решался входить в города Черноголовых – жители городов считались злыми волшебниками, они строили огромные каменные шатры, высекали из камня огромные подобия людей и животных, ездили на повозках с колесами.
Но у них в городе было множество красивых, удивительных вещей, таких вещей, которых никогда не видели степные кочевники. Люди из других племен – дети Барса, дети Сокола, дети Черной Гиены – иногда осмеливались войти в города Черноголовых и рассказывали о них такое, во что и поверить трудно. Только на ночь нельзя было оставаться в городах, после захода солнца улицы обходили стражники, и тех кочевников, которых там заставали, предавали смерти.
Если Уш-Кун не побоится магии Черноголовых, если он проберется в город и вернется оттуда с добычей – все племя будет поражено его ловкостью и бесстрашием…
Уш-Кун дождался сумерек, нырнул рядом с городской стеной в канал, проплыл под водой, сколько смог, и вынырнул уже внутри города.
Все здесь было не такое, как в степи. Все было удивительное.
Большие шатры из чего-то твердого, как камень, прямые широкие тропы между этими шатрами, многочисленные лошади и мулы, колесные повозки.
Уш-Кун пробирался между каменными шатрами, высматривая, что бы похитить в городе Черноголовых – но тут мощеная тропа развернулась, и Уш-Кун увидел в просвете между каменными шатрами Черноголовых нечто огромное, как гора, но ровное и красивое, как гигантский каменный шатер.
Кочевник слышал об этой рукотворной горе от тех, кому довелось побывать в городе.
Это был Зиккурат, храм, в котором Черноголовые молятся своему божеству, в котором они приносят ему жертвы.
Уш-Кун не мог отвести глаз от Зиккурата.
Он пошел к нему, как отбившаяся от стада овца идет на зов своего хозяина.
На полпути он понял, что именно там, в Зиккурате, Черноголовые хранят свои главные тайны, свои самые удивительные вещи.
Значит, туда ему и следует проникнуть.
Прячась за домами и пригибаясь к земле, дикарь подобрался как можно ближе к Зиккурату. Теперь он мог видеть его весь, от огромного основания до крыши, упиравшейся в самое небо.
Перед входом в Зиккурат стояло целое стадо огромных каменных быков. Быки были огромны, больше любого быка, какой когда-либо топтал степную траву, больше любого животного, которого когда-нибудь случалось видеть кочевнику.
И у них… у этих удивительных животных было не четыре ноги, а целых шесть!
Уш-Кун загляделся на удивительных каменных быков – и едва не попался.
В самый последний момент он услышал приближающиеся шаги и увидел воинов в круглых шлемах и блестящих доспехах, с обнаженными мечами в руках.
Уш-Кун заметался в поисках какого-нибудь укрытия – и тут заметил большой, богато украшенный сундук, который стоял возле ступеней храма.
Уш-Кун приоткрыл сундук и юркнул в него как раз за мгновенье до того, как воины в круглых шлемах заметили его.
Степной кочевник перевел дыхание и возрадовался тому, что сохранил свою ловкость, не поддался магии Черноголовых. Сейчас он немного переждет и выберется из сундука…
В сундуке были сложены одежды.
Конечно, Уш-Кун не мог видеть в темноте, как они красивы, но ощущал их нежную, шелковистую мягкость, так не похожую на ту грубую одежду, которую носили он сам и его соплеменники.
Судя по звукам, воины остановились как раз возле сундука, в котором прятался кочевник. Один из них что-то сказал на незнакомом языке, и вдруг сундук сдвинулся с места и закачался. Должно быть, его подняли и куда-то понесли.
Наконец сундук поставили.
Уш-Кун дождался, когда носильщики и сопровождающие их воины уйдут, и хотел уже выбраться из сундука – но тут совсем рядом снова раздались шаги и голоса многих людей.
Кочевник снова затаился в сундуке, дожидаясь более благоприятного момента.
Снаружи доносилось удивительное пение, певучие, ритмичные речи на языке Черноголовых.
В какой-то момент все голоса стихли, наступила тревожная тишина, и в этой тишине прозвучал торжественный голос, который произнес непонятные слова:
– Сафаиль рошаммон!
А потом… потом послышался странный, устрашающий звук.
Словно где-то поблизости рокотал гром…
Уш-Кун невольно вспомнил ночные грозы в родной степи, танец ослепительных молний, вспышки яростного белого пламени, загорающиеся, как свечи, одинокие деревья…
Неужели магия Черноголовых научила их приручать даже степную грозу?
Рокот, раздававшийся совсем близко, испугал кочевника – но в то же время вызвал в его душе необычайный восторг, восхищение могуществом черноголовых магов…
Уш-Кун не удержался, он приподнял крышку сундука и выглянул из него.
Он увидел высокого человека в длинном белом одеянии, с длинной, аккуратно расчесанной и завитой красной бородой. В руке этот человек держал странную вещицу, наподобие детской игрушки – бычью голову с короткой ручкой.
Краснобородый ритмично встряхивал эту игрушку – и в ответ тот мощный рокот, который слышал Уш-Кун, то усиливался, то затихал.
Неужели в этой маленькой вещице скрыта магия, которая повелевает громом?
Уш-Кун снова спрятался в сундук и дождался, когда Черноголовые закончили свое колдовство.
Наконец в святилище наступила тишина.
Уш-Кун открыл крышку сундука, выбрался наружу.
Ему было непривычно оказаться в закрытом помещении, непривычно и страшно. Он вырос под вольным небом степи, под ним прошла вся его жизнь, а сейчас вместо облаков или звездного полога над головой у него был украшенный рукотворными узорами потолок. Пусть высокий, но он все равно тяжким грузом давил на кочевника.
Нужно было скорее закончить начатое, украсть какую-нибудь из волшебных вещей Черноголовых и вернуться в родную степь, к своим соплеменникам…
И тут он понял, что нужно украсть.
Ту погремушку, в которой живет гроза.
Уш-Кун видел, что верховный жрец после богослужения положил эту погремушку в ларец. Этот ларец остался здесь, в святилище. Уш-Кун нашел его, поднял, спрятал под мышку.
Теперь нужно было вернуться…
Но это очень непросто.
Уш-Кун знал, что взять добычу – это меньшая часть дела, самое трудное – это вернуться с ней к своему племени…
