Шушель

— Пожалуйста, получите письмо. На вашу фамилию, на центральном почтамте.

— А вы? Вы с почтамта? Кто вы? Алло! Алло! — но в трубке уже пульсировали гудки. Шушель в задумчивости потёр трубкой лоб. Ясно было, что звонить с почтамта ему никак не могли, следовательно, звонила та, что это письмо отправила (и тут был повод радоваться — звонила точно не Люся), либо Люсино доверенное лицо (и тут взыгравшая было радость сменилась у Шушеля на утреннее предзапойное состояние). Сидеть запертым в четырёх стенах наедине с таким состоянием Шушель не смог, но и разминуться с благородным доном Бахом не хотел, поэтому он оставил в двери записку: «Ключ под ковриком», а коврик за неимением перетащил от соседей. По дороге к почтамту Шушель оптимистично похмыкивал. Дело в том, что сам он раньше частенько возмущался тупостью обывателей, которые прибегали к подобным запискам. «Ладно, если воры», — думал Шушель, — «а если эта (имелась в виду, конечно, Люся) припрётся — вот уж порадуется», — и Шушель снова хмыкал насчёт того, что вот и довелось употребить такой смешной способ, а ещё оттого, что ему почему-то совсем не верилось в визит Люси.

И когда Шушель вскрывал конверт, его уже не одолевали смутные тревоги по поводу очередного неприятного поворота этой нехорошей истории. Ухмылка, с которой он шёл на почтамт, и которая делала глаза узкими, а губы — сложенными в прихотливую кривую, отчего они (губы) слегка напоминали лежащую на боку букву «S»; так вот, эта дорожная ухмылка, исполненная грандиозного сарказма, сменилась на широко открытые глаза, нервно хлопающий крыльями нос и чуть высунутый от усердия, по детской привычке, язык, а грандиозный сарказм уступил место неподдельному волнению. Нужно ли говорить, что такая перемена в чувствах была весьма приятна Шушелю?

«Не знаю, зачем. А вот насчёт «почему» догадываюсь. Наверное, потому, что теперь мы квиты. Выходит непонятно, ну, ты ведь сам мне когда-то говорил, что главное — это преодолеть первые строки, выплеснуть в три предложения весь сумбур, а потом эти предложения зачеркнуть, и всё пойдёт само, главное — начать и почувствовать инерцию текста. Ты вообще, как выяснилось, в том, что касается отдельных творческих тем, обладал звериной интуицией. Правда, только отдельных, а терминами ты просто не владел, ну да ладно. Я, как ты, наверное, понял, уже доучилась, но, сейчас, как ты любил цитировать, не об этом. Вот, кстати, и первая цитата, значит, сумбур закончился. Перейду к сути. Извини, что не зачеркнула первые строчки. Смущаюсь. Прости и это отступление. So.

Насчет «квиты» я, пожалуй, погорячилась. Странное ощущение от этого письма — я чувствую себя, как та девочка, которую ты знал, и как сегодняшняя я. Но рефлексия и мнительность, которая была твоей главной проблемой тогда (Видишь! Я в этом разобралась! В том, о чём ты тогда не догадывался!), эта рефлексия, к сожалению, она теперь знакома и мне. Так вот, чтобы от нее избавиться, представим, что это очень старая, наивная сказка про любовь, в которой героиня пишет герою.