Шустрик

«Вот почему у него столько двоек по твоему предмету», – подумала Санька и почувствовала, как в ней медленно поднимается ярость. Это был плохой признак. Очень плохой. Бороться со вспыльчивостью за свой тридцать один год Санька так и не научилась.

– Но! – подняла толстый палец химичка, и педагоги уставились на нее с еще большим интересом. – Вчера мне удалось забрать у него эту тетрадь. И что, вы полагаете, там оказалось?

«А ты неплохой оратор, – сжала зубы Санька. – В госпитале бы понравилась. Только вот беда – солдаты любят добрые стишки и миленьких девочек, а не толстых баб».

– Вот это! – и со скоростью, которой бы позавидовал леопард, из ящика стола Задорова вытащила тонкую ученическую тетрадку и распахнула ее.

Учителя поддались вперед, но надпись в тетради, раскинувшаяся на оба листа, была так ярко обведена красным карандашом, что даже Санька, сидевшая дальше всех, без труда прочла:

«Титульный лист стенгазеты:

Александре Семеновне Кавалеровой-Алексеевой.

Ко Дню Советской Армии и Военно-Морского флота от любящего ученика Леонида Горского и всего 7 «А».

Хоть Вы не воевали, но Ваша храбрость навсегда останется в наших сердцах»

– И так вся тетрадь, – пролистала страницы Задорова, и Санька увидела, как они исписаны мелким убористым почерком и разрисованы картинками. Она была ошарашена и приятно удивлена, ведь главным редактором стенгазеты у них числилась Тася Молотова, а значит, Леня сам придумал поздравить ее с праздником. Ну да, там даже написано: от любящего ученика…

Санька почувствовала, как ее сердце в благодарности сжалось, и вздрогнула, когда химичка нервно произнесла:

– Вам не кажется, Александра Семеновна, что дети смеются над Вами?

Санька поддалась вперед.

– Редактор газеты 7 «а» – Таисия Молотова, насколько мне известно, – посмотрела на нее в упор химичка, и про себя Санька отметила, что глаза у нее очень противные.

– Совершенно верно, – процедила сквозь зубы Санька, выдерживая напористый взгляд.

– А, следовательно, Горский решил просто поиздеваться над Вами, придумав эту самую газету. Иначе зачем тринадцатилетнему юнцу рисовать в тетради такие глупости?

– Я замечу, Анна Степановна, – отчеканила Санька, стараясь говорить спокойно. – Что Леня хотел поздравить меня с предстоящим праздником, и мне не кажется, что это можно назвать глупостью. Он, конечно, поступил неразумно, занявшись рисованием на уроке. Безусловно, это не оправдывает Горского, и я с ним обязательно поговорю. С Вашего позволения я заберу эту тетрадь.

И она уже привстала, чтобы подойти к кафедре, но Анна Степановна быстро прижала тонкие странички к груди.

– Нет. Это… Это… – она срочно придумывала слова, но, по всей видимости, ничего в голову не лезло.

– Ну что? – с улыбкой переспросила Санька, стараясь не выдать хамства, которое так и рвалось наружу. – Покажете директору? Отдадите родителям? Или предоставите проверке? Все просто посмеются и вернут Вам тетрадку.

Химичка шумно запыхтела, ее тройной подбородок заколыхался в гневе. И тут поднялась учительница математики.

– Я бы на Вашем месте не была такой самоуверенной, товарищ Кавалерова, – язвительно произнесла она. – Анна Степановна права: Горский совершенно отбился от рук, и в этом мы находим только Вашу заслугу.

Санька присела.

– Мы рады, что он хорошо пишет сочинения, но Вы своими занятиями лишили его всяческой возможности приходить на уроки и выполнять домашние задания. Ваши экскурсии, стенгазеты, сборы, самодеятельность, литкружок, что там еще, мешает успеваемости! Да, советский ребенок должен быть разносторонним, но Вы не даете им спокойно вздохнуть! Ваша деятельность доводит до ручки – они приходят с утра и уже – полны эмоций! – тонко взвизгнула она. – Только и думают о том, в какой музей пойдут сегодня, или какую очередную историю про детство расскажет им наша дорогая Александра Семеновна. Может, Вы нам хоть одну историю расскажете, а, товарищ Кавалерова-Алексеева? – раскрасневшаяся математичка засверкала глазами, и Саньке на секунду показалось, что на нее взирает змея. – Что Вы им там читаете? Про какую-такую блокаду? Они про родной флот даты не помнят, зато впору вдоль Невы экскурсии водить!

– Это точно, – кивнула головой учительница истории и тут же стушевалась, когда Санька кинула на нее пронзительный взгляд.

– Мы требуем не только исключения Горского, но и Вашего сознательного исправления. И что бы Вы там ни говорили, мы просим, чтобы Вы… – математичка нервно сглотнула и покосилась на дверь, словно проверяя, нет ли там посторонних лиц, – самолично отказались от классного руководства. «И от ведения литературного кружка», —быстро произнесла она.

Санька открыла и тут же закрыла рот. Она даже не успела сообразить, что происходит, как математичка вынула из папки лист бумаги и продемонстрировала его классу. На нем значился какой-то текст, и внизу виднелись размашистые подписи. Так…