Шустрик

Дети выступили категорически «против». При последнем осмотре доктор велел предоставить матери полный покой – никаких волнений, переживаний… Сердце уже не юношеское – это всеми своими аппаратами он проверил.

– Я бы советовал Вам лечь в больницу, – говорил врач, собирая свой чемоданчик, на вещички которого любила смотреть Александра Семеновна – уж больно занятные. – Полежите с недельку-другую, все проверим, обследуем… А то у вас целый букет расцвел – суставы, нервы.

– Да и кости ломит, – с умным видом кивнула Александра Семеновна. Но в больницу ложится до майских праздников отказалась – не может она так… В такой день надо хотя бы до львов добраться. А если силы будут, то и на Пискаревку заскочить.

С лечением Женя договорился на конец весны, а на лето запланировал пресловутый санаторий.

–Вместе с Нинкой, – сказал, – тебя туда отправлю. Худеть она решила. Вместе веселее, заодно будешь бутерброды у нее отбирать.

Александра Семеновна махнула рукой – будет так, как хотят. Ничего плохого-то в санатории нет – тепло, грязи какие-то… Да и давно отвыкла она спорить с семьей – выросли ее дети, пришел их черед руководить.

Но насчет школы твердо заявила:

–Пойду.

Столь знакомый блеск серых глаз скрутил Максиму язык, и он не смог ничего возразить.

В школу ее собирала Аленка. Заказала по Интернету платье (Александра Семеновна даже удивилась – село как влитое), начистила старенькие туфли, накрасила ногти, глаза. Только прическу Александра Семеновна взялась делать сама – «по старинке» умела только она.

– Ой, баб Сань, ты у меня такая…такая, – Аленка в восхищении прижала ручки к груди и подвела бабушку к зеркалу. – Ну посмотри на себя!

Ее отражение слегка нахмурилось, увидев недоумение и растерянность на лице Александры Семеновны.

– Не знаю даже… Слишком яркий макияж… И шея вся открыта…

– Баб Сань, ну ты чего! – взмолилась Аленка. – Красотка из красоток! И потом, тебе ж не 90 лет, чтоб шею закрывать!

– В самом деле, – рассмеялась Александра Семеновна, и ее лицо засияло морщинками. – Всего лишь 86!

– Это на целых четыре года меньше! – Аленка чмокнула ее в щеку и сунула под ноги туфли. – Одевай, я больше никаких возражений не принимаю!

– Правильно говорить: надевай, – отозвалась Александра Семеновна и влезла в свои «колдобины» – так называла она эти туфли.

Аленка деланно сморщила носик и показала отражению язык.

В школу ее вез Максим. Был на удивление теплый и солнечный майский день, и первую половину дороги, радуясь погоде, сын что-то напевал. Александра Семеновна жевала конфетку и рассматривала пейзажи за окном. Потом на одном из светофоров машина встала и долго не трогалась с места.

– Что-то случилось? – забеспокоилась Александра Семеновна.

– Случилось, – мрачно отозвался Макс. – Пробка, будь она неладна. Придется тебе, мать, пешком топать. Как тебя проводить? Даже не припарковаться…

– Дойду – не развалюсь, – учительским тоном заверила Александра Семеновна. – Что, прям на дороге выходить?

Максим терзался сомнениями. Отпускать без сопровождения восьмидесятишестилетнюю мать, которой доктор строго-настрого приказал не высовываться из дома?.. Не найдя другого выхода и успокоив себя тем, что еще недавно она носилась в центр одна-одинешенька, сын неуверенно кивнул.

– Только аккуратно, мам. Здесь не очень долго, километра с полтора будет…

– Ты все время забываешь, что твоя мать уже взрослая, родной, – улыбнулась краешком губ Александра Семеновна. – Счастливого пути!

И хлопнув дверью с такой силой, будто она – чемпион по греко-римской борьбе в тяжелом весе – Александра Семеновна заторопилась на пешеходный тротуар.

В отличие от сына она совсем не боялась за себя. В машине было быстро, но неудобно: жарко, тяжко для поясницы и скучно. Дома, башни, улицы за темным, тонированным стеклом превращались для нее в бездушные, искусственные изваяния, существовавшие в какой-то другой реальности.

Выйдя из машины и ступив на пешеходный тротуар, она с удовольствием вздохнула слегка пьянящий запах воды, щедро налитой в каналы города. Центральные улицы Петербурга – вот то место, где могла она проводить целые дни, забывая о больных ногах, ноющей спине и одиночестве.

Она медленно поплелась по набережной, чувствуя, как приятно освежает весенний ветерок. Свернула на налитую солнцем узкую улочку, прошла меж выпирающих фасадов домов. Чем ближе подходила она к школе, тем знакомее становилась окружающая картина, тем ярче окутывали воспоминания и сильнее билось хрупкое сердце в ее груди. Наконец, почти на ватных ногах подошла она к зданию и замерла.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она осознала, что не двигается. Вокруг царила почти мертвая тишина, нарушаемая лишь шелестом немногочисленных веток или проезжавших за ее спиной машин. А школа молчаливо глядела на нее новыми окнами в древних стенах, в которых она проводила когда-то немало времени.

Конечно, она знала, что в этом здании теперь располагается некая гимназия. Однако совсем не ожидала, что им доведется встретиться. За все эти годы она ни разу не пришла сюда. Не было повода. Не хотелось.