Шут герцога де Лонгвиля

Постучавшись несколько раз, Анри уже собирался уходить, как вдруг ему открыли.

– Мне нужна кухарка, – сообщил он сапожнику.

– Сейчас, – ответил тот и шагнул куда-то в темноту.

Послышалось ворчание. Кто-то ругался, вспоминая бога и черта. И наконец на пороге показалась полуодетая Фантина.

– Добрый вечер, – приветствовал ее Анри.

– Да ты уж пожелай спокойной ночи, – сказала недовольная кухарка. – Мы спать легли, а тут ты по ночам разгуливаешь!

– Вообще-то, до ночи еще далеко, – попробовал возразить молодой человек, но женщина его перебила:

– Для кого далеко, а для кого – она уже в самом разгаре. Говори скорее, за чем пришел, мне рано подниматься.

– Друга моего не видели?

– А как же! Видела! В обед приходил. А вечером его не было. Не знаю, почему не пришел.

– Где же мне его искать? – спросил Анри самого себя.

– Да где ему быть-то! Тоже, небось, спит.

– Нет, в комнате его нет.

– Надо же! Спроси, может, кто знает… Подожди! – вдруг вспомнила Фантина. – Слышала, разговаривал он с этим, скользким таким, в черном всегда ходит… Как его зовут?

– С Жаном?

– Как, говоришь?

– Жан.

– Вот-вот! С ним! Да громко так! А где говорили, не пойму. Голоса слышно, а самих не видать. Ругались они. Вернее, Жан кричал, а тот, наш, изредка что-то в ответ.

– Понятно. Когда это было?

– Еще засветло.

– Спасибо, тетушка Фантина.

– А что случилось?

– Да его отец у меня. Живой и здоровый.

– Как?! Он же в тюрьме! Сбежал, что ли?

– Нет, законно выпущен на свободу. Деньги за него уплачены. Приехал сына навестить.

– Вот радость-то будет парнишке!

– Конечно! Спокойной ночи, я пойду.

– Удачи тебе! И передай Франсуа, что я очень за него рада! – крикнула Фантина вслед юноше.

Решив не беспокоит отца друга, Анри расспросил еще нескольких людей, но ничего так и не прояснилось. Кто-то из них слышал небольшой грохот под вечер, словно где-то что-то проломилось.

Тревога усиливалась, и Анри, чтобы скорее ее развеять, полез на крышу. Конечно, это было опасное предприятие, ведь покатая скользкая и коварная даже днем, впотьмах она могла стать убийцей.

Молодой человек, осторожно передвигаясь, обследовал каждый ее участок, но вокруг стелилась темнота, мешавшая поискам. Только Анри собрался поворачивать назад, как вдруг ему показалось, что в одном месте крыша как-то странно чернеет. Он приблизился и остановился, пораженный.

Здесь зияло отверстие из разобранной черепицы. Дыра была достаточной, чтобы туда мог провалиться человек.

Анри подобрался к краю и позвал:

– Франсуа!

Ни звука не послышалось в ответ. Тогда юноша, держа свечку зажатой между носками туфель, цепляясь за выступы и подтягиваясь на руках, опустился вниз. Пришлось хвататься за какие-то перекрытия и рейки, а затем прыгать в темноту.

Пол оказался довольно близко. Свеча после головокружительного спуска горела неохотно, и Анри почти ничего не видел вокруг себя. Он наощупь двинулся по чердаку. Внезапно его левая нога уткнулась во что-то мягкое.

Остановившись, он осветил лежащий предмет и невольно вскрикнул от ужаса, отпрянув назад.

Тут на чердаке среди опилок и обломков черепицы лежало тело человека с разбитой головой. Череп лопнул, не выдержав удара о кирпичный пол, и что-то тошнотворно-беловатое, смешанное с густой кровью, выступало через ужасную рану.

Анри не решался прикоснуться к мертвому. Он боялся поверить, удостовериться в том, что остывший человек – это Франсуа.

В голове метались совершенно глупые мысли: «Может, Франсуа сейчас вернулся к себе, ищет меня, а я тут торчу… Господи, если ЭТО правда, что я скажу его отцу?!» Но последней из них была одна, кричащая, дикая в своей ярости и раздирающая сердце: «Кто?!»

И он уже знал, кто.

Непонятно, непостижимо было лишь одно: почему это случилось тогда, когда забрезжило Счастье? Какая подлая сила заставила всё повернуться в сторону Немыслимого Горя?

Он стоял, забыв о времени, стоял и неотрывно смотрел на лежащее в нелепой позе то, что только недавно, только днем еще, называлось человеком, и у этого человека было имя – Франсуа. И этот Франсуа был замечательным другом, который не продаст, не сподличает! Хороший человек. Он теперь лежал здесь, в таком ужасном месте, а его совсем недавно белокурые волосы плавали в страшной кровавой луже, разлитой по полу.

Анри стоял. Он ничего не понимал, да и не мог понять. А как можно заставить себя постичь непостижимое? Смерть не открывает своих секретов. Она всё делает, как хороший фокусник, и уследить за ее манипуляциями нет никакой возможности. Она стояла здесь же, рядом с Анри, спокойно посматривая на деяние собственных мерзких рук и, вероятно, была вполне довольна собой. Гнать ее уже не имело смысла. Она уверенно вступила в свои права.

Анри смотрел не тело, не в силах отвернуться или уйти. Оцепеневший, он закостенел в мысли, что всё это – ужасный сон. И мечтал скорее проснуться. Ведь так бывает, мы просыпаемся, и те, кто в наших снах умер, оказывались наяву живы! Но сон Анри продолжался до бесконечности.

Слезы сами собой быстро стекали по щекам, капая с подбородка во мрак.